Александр Васильевич Суворов - великий полководец, генералиссимус, граф Рымникский, князь Италийский - родился 13 ноября (по старому стилю, или 26 ноября по новому) 1729 года.
Иногда годом его рождения называют 1730-й, но 1729 год указан на надгробной плите полководца. И именно 1729 год считают годом рождения Александра Васильевича работники музея А. В. Суворова.
Суворов был высокообразованным человеком. Владел несколькими языками, занимался литературным творчеством, философией и историей. Жизнь Суворова была трудной жизнью воина, он бывал много раз ранен, терпел лишения и обиды. Был необыкновенно трудолюбив. Невзгоды переносил мужественно, его прямой характер не позволял мириться с несправедливостью, пресмыкаться при дворе.
Суворов велик не только как полководец, не знавший поражений, он был создателем военной доктрины и новой стратегии и тактики войн. Свои взгляды Суворов развил в «Полковом учреждении» (1765), «Науке побеждать» (1795), записках и инструкциях.
Военный успех, по Суворову, обеспечивался сочетанием трех решающих факторов - глазомера, быстроты и натиска. Тактическим приемом Суворова было широкое использование маневра, выбор которого происходил с учетом противника, местности и обстановки. Суворов воспитывал войска в духе наступательной тактики, большое внимание уделял обучению солдат профессиональным навыкам и постоянно заботился о моральном духе войск. Суворов, по словам Д. Давыдова, «положил руку на сердце солдата и изучил его биение», недаром солдаты платили ему любовью, называя его «солдат-фельдмаршал».
Всю свою жизнь Суворов отдал служению России. Он говорил: «Горжусь, что я русский!.. Потомство мое прошу брать мой пример... до издыхания быть верным Отечеству».
Слава Господу, ибо Он есть источник всякой славы...
А. В. Суворов
Господь дарует мне жизнь для блага государства. Обязан и не замедлю явиться пред Его судилище и дать за то ответ...
А. В. Суворов
+ + +
У каждого народа есть свои заветные имена, которые никогда не забываются. Чем дальше, тем ярче и светлее становится в памяти потомков нравственный облик народных героев, освещающих исторический путь нашего народа, являя собой образец жертвенного служения Богу, своему Отечеству и ближнему.
Александр Васильевич Суворов. Что мы знаем о нем? Как объяснить тайну того благоговения, той горячей любви, которую испытывали к Суворову солдаты? Дай Бог, чтобы эта безмерная, поистине святая любовь озарила и нас, прикасающихся к его бессмертному образу.
Величайший полководец XVIII столетия, христианин, отец солдатам и скромнейший человек. Просто «Суворов», и этим все сказано...
Это был человек, имевший титулы: граф Рымнинский, светлейший князь Италийский, граф Российской и Римской империи, генералиссимус российских морских и сухопутных войск и др. Награжден за выдающиеся боевые заслуги высшими российскими и зарубежными орденами: Святого апостола Андрея Первозванного, Св. Георгия I степени, Св. Владимира I степени, Св. Александра Невского, Св. Анны I степени; Св. Иоанна Иерусалимского, Австрийского, Марии Терезы I класса; Черного Орла, Красного Орла и «За достоинство»; Благовещения и Св. Маврикия и Лазаря; Св. Губерта и Золотого Льва; Камельской Богородицы и Св. Лазаря; Белого Орла и Св. Станислава.
А в день 100-летия кончины А. В. Суворов был назван «русским Архистратигом». Как Святой Архистратиг Михаил — вождь воинства Небесного, так и Суворов — вождь воинства земного, всегда ставящий на первое место веру в Бога, которая крепко связывала его с «витязями-офицерами» и «чудо-богатырями», солдатами и помогла одерживать блестящие победы над врагами.
А. В. Суворов родился 13 ноября 1730 г. и был сыном русского дворянина. Наречен он был Александром в честь Св. Александра Невского. Само рождение его, по предсказанию народному, передававшемуся из уст в уста, было таинственное и особенное. На небе были видны какие-то красные хвосты, которые, по объяснению новгородского юродивого, означали «рождение человека знаменитого и нехристям страшного». Один мужичок, якобы, не веривший объяснению юродивого, опоздав выйти из города днем, шел по полю ночью. Около полуночи к нему незаметно, как бы выросши из земли, пристал молодой человек, красивый собою, но небогато одетый, который, разговорившись с путником, сказал, что родился такой ребенок на земле, каких еще не видывал свет. На вопрос крестьянина, где родился этот чудный младенец, незнакомец отвечал, что никогда никому не будет и не должно быть известно место рождения этого ребенка. Поэтому, добавляет то же предание, неизвестно место рождения Суворова. Так, одни говорят, что он родился в Москве, другие — в Финляндии.
Мальчиком Суворов был хил и слаб, не отличался крепким здоровьем. Но все-таки 15-летним юношей Суворов поступил рядовым в Семеновский полк и добросовестно «тянул» солдатскую лямку. Он закаливал свое тело, укреплял здоровье, лучше других переносил усталость, голод, ненастье и всякие лишения.
Солдатская наука давалась Суворову легко, и он быстро продвигался по служебной военной лестнице. Кроме армии он занимался историей и литературой, много читал, цитировал, пробовал сам писать.
Наконец, попав на войну, Суворов убедился, что солдат для военных действий, походов требуется обучать иначе.
Он открывает в своем полку две школы для дворянских и солдатских детей и начинает преподавать Закон Божий, для чего самостоятельно составил молитвенник и краткий катехизис, арифметику и написал учебник.
Суворов основал и построил в Новой Ладоге в 1764 году деревянную церковь во имя Святых апостолов Петра и Павла, которая называлась с тех пор Суворовской. В XIX в. она стала называться Георгиевской. Суворов сам лично вырезал для нее деревянный крест, носил вместе с солдатами бревна для сооружения.
Во главу угла воспитания и обучения солдат Суворов поставил развитие религиозного и нравственного чувства.
В 1771 г. он писал: «...сих мужиков в солдатском платье учили у меня неким молитвам. Так догадывались и познавали они, что во всех делах Бог с ними и устремлялись к честности», «Без честолюбия, послушания и благонравия нет исправного солдата», «Русак не рак, задом ходить не умеет».
Везде и всюду Суворов был среди своих солдат. Последняя рубаха, последний кусок — пополам с ними!
Не это ли истинное христианство русского человека. Он был силен духом, и никакая физическая боль, боевая рана были ему нипочем. Неутомимость Суворова была выше сил человеческих. Всюду, где нужны были решительность и быстрота, вызывали его.
Суворов уже был человеком известным. Обращал внимание на себя не только своей военной репутацией, но и личными особенностями: в первую очередь, странностями и причудами. На него начинали смотреть, как на какую-то загадку.
Шла война с турками. Враг был силен. 1 октября (по старому стилю) на заре турки усилили свой огонь с кораблей и начали подходить к Кинбурнской косе с двух сторон.
Суворов, по случаю праздника Покрова Пресвятой Богородицы, вместе со своими офицерами находился в церкви. Прискакал казак и доложил адъютанту Суворова, что турки показались на берегу. Суворов, не покинув обедни, приказал не стрелять и не мешать туркам в высадке. Достоял обедню до конца, и, когда турки были в 200 шагах от крепости, был дан приказ открыть огонь из всех орудий. В ходе битвы Суворов был дважды ранен, но не сомневался в победе, ведь Бог дал ему крепость — Победа была одержана, и в память о ней Суворовым была построена церковь Покрова Пресвятой Богородицы.
Этим полководец выражал свою веру в то, что победа была дарована самой Царицей Небесной.
Вторая битва с турками была у Рымника. Вновь силы были неравные, но маленький отряд русских войск дал самой большой турецкой армии сражение и разбил ее наголову. За эту победу Суворов был титулован Рымникским, получил орден Св. Георгия I класса, бриллиантовой эполет и украшенную бриллиантами шпагу.
Для Суворова враг был только до тех пор, пока не сложит оружие. Побежденным ...
«давай пощаду, они такие же люди, — учит он в своем солдатском катехизисе, — грех напрасно убивать»,
«С пленными поступать человеколюбиво, — читаем мы приказ от 16 мая 1778 г., — стыдиться варварства».
Как точно выбрал Суворов слова! Как сильно сказано — не избегать, а именно «стыдиться варварства», ненужных жертв, бессмысленной жесткости.
Суворов всегда отличался высокой нравственностью. Милосердие, благотворительность, правдолюбие, целомудрие были добродетелями, украшавшими его. Считая строгую нравственность обязанностью христианина и воина, он полагал недопустимым даже произнесение двусмысленных слов в своем присутствии.
Его добродетельная жизнь гнала всякое подозрение о неискренности его набожности. Он прибегал регулярно к церковным таинствам, молился, проезжая мимо церкви, клал земные поклоны перед образами, строго держал посты, крестился, входя в комнату, садясь за стол.
Во всем житье своем хранил патриархальную простоту старины. Биограф Суворова А. Петрушевский отмечает, что в поклонах его не было никакой утрировки, а выражалось обычное благочестие, его искренняя вера и ревностное исполнение церковных обрядов. Суворов начинал и заканчивал день молитвой. Перед обедом адъютант его читал «Отче наш». Каждый из гостей должен был отвечать: «Аминь».
Особую ревность имел полководец к церковной службе: на рассвете всегда шел в церковь, где молился за утреней и обедней; во время службы сам читал Апостола и пел на клиросе. Благочестие его проявлялось и в постоянных заботах о содержании старых и сооружений новых церквей.
Александр Васильевич был чрезвычайно скромен в своих потребностях, порицал роскошь, указывая на ее растлевающее действие. Входя к Императрице, делал сначала три земных поклона перед образом Казанской Божьей Матери, стоявшим в углу, а потом — самой Императрице. Она старалась этого не допускать и, поднимая его за руки, говорила: «Помилуй, Александр Васильевич, как тебе не стыдно это делать!»
Узнав, что Суворов ехал из Стрельны в одном мундире, Екатерина II подарила ему соболью шубу, крытую зеленым бархатом, но он брал ее, только отправляясь во дворец, да и то держал на коленях и надевал лишь выходя из кареты.
Нередко Суворов совершал крупное благотворительство, но делал это тайно, скрывая даже от самых близких. Только после смерти его узнавали имя благотворителя, ежегодно присылавшего в Петербургскую городскую тюрьму перед Пасхой по нескольку тысяч рублей на выкуп неимущих должников. Никогда он не отказывался быть ходатаем за несчастных и угнетенных.
Это был один их полководцев мировой истории, у которых сильно было развито нравственное начало. В его милосердии, целомудрии и простоте таилась огромная сила.
Например, генерал-майор Масловский в 1854 г. в Пятигорске встретил столетнего солдата, который помнил Суворова. Имя его — Илья Осипович Попадичев. Грудь старика была вся в орденах.
Неужели не был этот солдат ранен после таких страшных штурмов? «Мне и самому удивительно, — заметил старик, — покуда мы воевали с Суворовым, я был цел, пули точно боялись меня, а не стало его, и начал прихварывать».
С Суворовым солдатам не страшны были ни пули, ни голод, ни холод. Придя к Попадичеву домой, генерал увидел, что ему некому было и обед варить. «Извините, ваше благородие, глупый тот человек, который думает об обеде: «Возверзни печаль твою на Господа и Той тя пропитает», — это в Псалтыри говорится».
Генерал подумал: «Вот образец суворовских солдат: была бы чистая совесть, а завтрашний день их не беспокоит. Что ж после этого удивляться, что Суворов с такими солдатами невозможное делал весьма обыкновенным».
Твердая вера в Бога, крепкая на Него надежда, усердная молитва, низводя невидимо помощь Божию, видимым образом сказывается в подъеме духа армии, в ее мужестве и энергии. Знали это предки наши и говорили: «Кто боится Бога, тот неприятеля не боится».
Суворов был непоколебим в своем уповании на Бога. В этом следует искать источник его гениальности как полководца. Озарение свыше и сила от Господа воистину дарованы душе «ведущей воскликновение».
Например, при Требии в решительный момент, когда никакая тактика не помогала, Суворов, спрыгнув с лошади, пал ниц на землю и в молении к Богу пробыл в таком положении несколько минут, потом быстро дал такие приказания, что русские победили...
Убежденный, что молитва, привлекая помощь Божию, много укрепляет человека и сильно поднимает его дух, Суворов ни одной битвы не начинал и не оканчивал без молитвы. Перед битвою, помолясь Богу и благословив всех, он кратко, но сильно напоминал всем обязанности к Богу, Государю и Отечеству.
Особенной торжественностью отличалось богослужение после победы. Каждую победу, каждую удачу Суворов приписывал Подателю всех благ и тотчас спешил в церковь, где на клиросе пел с певчими. По убиенным воинам после сражений служились в присутствии Суворова и всех офицеров панихиды, после которых он в назидание живым нередко говорил краткое слово в память о павших.
Суворов говорил, что не руки, не ноги, не бренное человеческое тело одерживает на войне победу, а бессмертная душа, которая правит и руками, и ногами, и оружием, и если душа велика и могуча, то победа несомненна, а потому и нужно воспитывать и закаливать сердце воина так, чтобы оно не боялось никакой опасности и всегда было неустрашимо и бестрепетно!
Им была написана книга «Наука побеждать» — не только произведение великого полководца, но и тонкого знатока солдатской души. Суворов, по выражению Дениса Давыдова, «положил руку на сердце русского солдата и изучил его биение».
Перед штурмом Измаила Суворов объезжал полки, беседовал с солдатами и, не скрывая от них сложности предстоящего дела, говорил: «Валы Измаила высоки, рвы глубоки, а все-таки нам надо его взять».
И суворовские «чудо-богатыри» доказывали, что для них нет ничего невозможного. С Божией помощью все возможно!
Штурм Измаила был поистине торжеством военного искусства.
Александр Васильевич любил писать и оставил эпистолярное наследие, которому мог позавидовать любой писатель.
Письма доказывают, что Суворов прекрасно знал древнерусскую и церковную литературу: от библейских и богослужебных текстов до светских средневековых памятников типа «Пчелы» и «Домостроя».
Постоянной заботой Суворова были церкви. Значительная часть оброков шла на исправление старых церквей и сооружение новых. Например, в новгородском имении, в Сопинском погосте. Строилась каменная церковь. Строилась долго, хотя Суворов и торопил строительство, но при его жизни так и не было закончено. Воздвигалась также небольшая деревянная церковь Св. Александра Невского в Кончанском, в господском саду. Параллельно с заботами о церковных зданиях, утвари и вообще благолепии, отдавались распоряжения о содержании помещений для причта.
При царствовании Императора Павла Суворов уходит на покой. Это все считали невозвратимой утратой, так как имя его уже стало священным для русской армии. Видя для себя закрытой практическую деятельность, Суворов решает уединиться в монастыре. «Со стремлением спешу предстать чистою душою пред Престолом Всевышнего», — говорит он в письме, а в другом пишет: «Усмотря приближение моей кончины, готовлюсь я в иноки». — Но наступил 1799 г. — судьба готовила ему Итальянский поход.
Получив Царский указ, Суворов стал собираться. О предстоящей поездке он высказался в свойственной ему манере: «Служил за дьяка, пел басом, а теперь поеду петь Марсом».
В свои 69 лет Суворов не оставлял поле боя, и, благодаря его армии, вся Италия была освобождена от французов. Поистине удивительно, как Господь сохранял жизнь Суворова!
Во всех боях он оставался жив. Его даже намеревались отравить ядом, но Суворов, чувствуя подлость человеческую, отказывался от отравленной пищи.
Впереди у Суворова был знаменитый переход через Альпы 1799 г., который стал последней и блистательной кампанией Суворова. Никогда его гений не сиял так ярко, никогда он не был так велик, как в тот последний год своей жизни! Только горячая вера в покровительство Всевышнего помогла Суворову и его воинам вынести и преодолеть те превышающие человеческие силы испытания, что выпали на их долю.
За несколько дней до тяжелой смертельной болезни он писал: «...Люблю моего ближнего, во всю жизнь не сделал никого несчастным, ни одного приговора на смертную казнь не подписал, ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал, был велик, при приливе и отливе счастья уповал на Бога и был неколебим, как и теперь». — Всем сердцем обратившись к Богу, Александр Васильевич самостоятельно составляет «Канон Спасителю и Господу нашему Иисусу Христу», который заканчивает словами: «Се на умоление предлагаю тебе, Господи, Матерь Твою Пречистую и всех от века Тебе угодивших. Молитва их у Тебе много может. Приими ходатайство их за меня недостойного. Не вем уже, что более Тебе изрещи: Твой есмъ аз и спаси мя».
Страдания его достигли высшей степени 6 мая 1800 г. Он пожелал причаститься Святых Христовых Тайн. После исповеди и причастия мысли его приобрели глубокую ясность, и старый полководец задумчиво произнес: «Долго гонялся я за славой - все мечта, покой души — у Престола Всевышнего». И стал горячо молиться...
В 2 часа дня 6 мая по старому стилю или 19-го по новому 1800 г. Александра Васильевича Суворова не стало.
Похоронили его в Александро-Невской Лавре. Никто не говорил речей: Суворову они были не нужны. Но все плакали, слушая, как пели придворные певчие 90 псалом Давида, будто написанный для него: «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небесного водворится».
Александр Васильевич жил, веруя в Бога, молясь ему и постоянно нося Бога в сердце своем, и вот он у Бога.
Русский народ твердо убежден в том, что Александр Васильевич Суворов жив и будет жить в своих заветах, бессмертных в памяти народа. А народ, хранящий заветы Суворова, побежден быть не может!
Русская история богата повествованиями о вождях, героях и полководцах. Наш народ всегда обращался к их духовному и воинскому опыту. Сегодня, когда Россия переживает тяжелейшее время, мы, русские, все чаще оглядываемся назад, в героическое прошлое нашего народа. Одна из наиболее славных страниц русской истории связана с именем Александра Васильевича Суворова.
Начав службу рядовым Семеновского полка, к концу жизни он стал князем Италийским, графом Российской и Римской империй, генералиссимусом российских сухопутных и морских войск, фельдмаршалом австрийских и сардинских войск, грандом Сардинского королевства, принцем королевского дома. Суворов был кавалером ордена святого Георгия всех степеней, а так же многих других русских, австрийских, прусских, сардинских, французских, баварских и польских орденов, знаков отличия и почестей, среди которых важнейшей была та, что все русские сухопутные и морские войска должны были воздавать ему царские почести даже в присутствии Государя Императора. Данной статьей мы начинаем серию публикаций, посвященных этому великому национальному герою.
+ + +
Бой под Ландсбергом
В 1756 г. началась Семилетняя война между Россией и Пруссией. Поначалу она текла вяло. В это время Суворов служил в Мемеле (нынешний Таллин - прим. ред.), обезпечивая подвоз припасов в действующую армию. Однако ему не терпелось на передовую. С помощью генерала-отца Александр Васильевич добился перевода в действующую армию. Боевое крещение принял в бою при деревне Рейхенбах, где артиллерийским огнем отбил неприятеля и заставил его отступить.
Под Швейдницем Александр Васильевич, чтобы дать время русскому корпусу уйти, с такой дерзостью напал на неприятеля, что пруссакам впору было не наступать, а отбиваться...
Но самым примечательным из сражений Суворова в этой войне был бой под городом Ландсбергом на Варте. Тут ему пришлось сражаться с ранее непобедимым прусским генералом Платеном. Этот случай можно было бы принять за сказку, если бы о нем не сохранились достоверные сведения.
Платен, сдерживаемый одним только корпусом Берга, наступал очень быстро. Перейдя Варту у Ландсберга, он намеревался ворваться в Польшу. Чтобы обезпечить отступление русскому корпусу, необходимо было задержать неприятеля. Единственным средством для этого могло послужить уничтожение моста через Варту у Ландсберга. Эту почти невыполнимую задачу принял на себя Суворов...
Перед боем он обратился с речью к казакам:
- Братцы! Нужно мне сотню удальцов-молодцов, таких хватов, чтоб у них и кони были хорошие, и сами они смерти не боялись. Кто хочет со мной, выступай вперед!..
Почти все сделали шаг в сторону своего командира, но он отобрал только сотню казаков и вечером выступил по дороге к Ландсбергу.
Сорок две версты воины миновали всего за одну ночь, и едва занялся рассвет, подошли к городу. Вперед был послан разъезд, который вскоре принес неприятную весть, что город занят прусскими гусарами из авангарда Платена.
- Видимо-невидимо их там! - сообщали они. - Чуть не вся армия на бивуак стала!
- Как хорошо, помилуй Бог, как хорошо! - воскликнул Суворов, заметив страх разведчиков. - Точно в рубашке мы, ребята, родились... Счастливчики, да и только!.. Прусские гусары! Да ведь мы их-то и ищем...
- Вы что же предполагаете теперь делать? - спросил Суворова адъютант генерала Берга.
- Как что делать? Разбить их, да и все тут! - отвечал будущий полководец.
- Не лучше ли предварительно узнать, сколько в городе пруссаков?
- А зачем?
- Во всяком случае, подобная предосторожность не помешает!
- Э! Чего там узнавать... Мы пришли бить прусских гусар, а не считать! На то мы и русские...
Одобрительные возгласы пронеслись по отряду в ответ на слова Суворова. Казаки оживились.
- Вперед! Мы русские! С нами Бог! - скомандовал Суворов и первым помчался в бой, а за ним лихие казаки во весь опор.
- Как ворвемся, кричать громче, не дружно, а каждый сам по себе, - отдавал на ходу приказания Суворов, - стреляй хоть в воздух, да чтобы только шуму как можно больше было!
Ворота города оказались заперты.
- Разбить! - приказал Александр Васильевич. Откуда ни возьмись у казаков появились бревна. Несколько ударов - и ворота сбиты.
С гиканьем и отчаянным оглушительным свистом, с шумной пальбой ворвались казаки в город. Нападение было столь неожиданным, что пруссаков охватил панический страх. Им казалось, что на город напал целый русский корпус, и они без сопротивления сдавались на милость победителя.
Пока часть станичников вела бой в городке, не давая пруссакам опомниться и заметить, что нападавших в сравнении с ними всего лишь горсть, остальные сожгли мост через Варту. Захватив с собой в плен прусских гусар, казаки умчались назад так же быстро, как и появились.
В казачьей сотне Суворова не было ни единой потери, а войска Платена понесли такой урон, что прусский генерал не скоро опомнился.
Это храброе нападение Суворова совершенно выбило его из колеи. Так наступление пруссаков было предотвращено.
+ + +
Битва под Ланцкороной
В 1768 г. началась первая польская война. В то время в Польше у власти был король Станислав Понятовский, которого шляхтичи не жаловали. Они образовали национальную Барскую конфедерацию, объявившую короля низложенным вследствие чрезмерной уступчивости перед иностранными правительствами.
Вскоре под знамена Конфедерации стали около восьми тысяч человек, возглавил ее шляхтич Иосиф Пулавский. Шляхта стала готовить вооруженную борьбу против России, в чем была поддержана Францией и Австрией. Опасаясь непосредственно ввязываться в войну с Россией, эти государства решили толкнуть на борьбу с ней ее соседей - Швецию, Турцию и Польшу.
Главные силы России сражались против турок, но наряду с этим были приняты меры к подавлению вооруженного движения поляков-конфедератов.
Для этой цели решено было собрать корпус, в состав которого входил Суздальский полк под командованием А.В. Суворова.
В течение польской кампании военный талант Суворова не раз проявлял себя, но особенно необходимо отметить бой под Ланцкороной, происшедший 10 мая 1771 г. По сути это классический образец военного искусства.
Здесь, на высотах, засел отряд конфедератов и французов под начальством французского генерала Дюмурье. Позиция была чрезвычайно удобная. В распоряжении француза было около 3500 человек и 50 пушек, в то время как у Суворова численность войска была примерно такая же, но неудобная позиция почти не оставляла шансов на победу.
Дюмурье был уверен в разгроме русских.
- Я боюсь только одного, - говорил он своим офицерам, - как бы этот Суворов не отменил атаки... Это лишит нас верной победы!
Он даже запретил стрелять по русским, пока те не приблизятся вплотную...
Но вот, с шумом показалась казачья сотня во главе с Суворовым. Орлиным взором он окинул неприятельскую позицию и на мгновение задумался.
- Казачки-молодцы! - говорит он бородатым сынам Тихого Дона. - Вон где полячишки да французы попрятались! Чего нам ждать, пока подмога подойдет? Мы их и сами голыми руками перехлопаем! С Богом! Вперед! Кто убит - за того Церковь помолится, а кто жив - тому слава!
И вот по команде великого полководца казаки во весь опор, но врассыпную, ринулись прямо в центр неприятельской позиции...
Поляки же и французы затаились. Дюмурье смеется и потирает руки.
- Ах русский сумасброд, ах, сумасброд! - восклицает он. - Это не полководец, а безумный варвар... Послать стольких людей на расстрел!
Молчат ружья французских егерей, не стреляют и поляки, ждут они, когда совсем подберутся к ним эти обреченные на верную гибель люди. Молчит по той же причине и артиллерия замка и города...
- Чего торопиться в самом деле? Пожалуй, пальбой распугаешь еще этих бородачей..
А тем временем другие казаки уже забрались на высоты и мигом перестроились в лаву.
- Кто в Бога верует, рятуйте! - раздался характерный клич, и как бурный ливень, как снежная всесокрушающая лавина, обрушились удальцы на укрепления врага.
От неожиданности поляки и французы перепугались. Да так, что без выстрелов бросились наутек, оставляя свои позиции...
- Стой, стой, куда вы, негодяи! - кричал командир шляхтичей. - Назад, собачья кровь...
Но никто и не думал останавливаться. Тогда тот в порыве ярости стал рубить беглецов, но вскоре сам был заколот...
Хвастун Дюмурье примчался было сюда, но увидел, что беглецами овладел панический страх и остановить их уже невозможно.
А между тем за казаками взлетели на высоты конные карабинеры и подоспела русская пехота. Дюмурье двинулся к гусарам, которых он назначил для преследования русских, «когда те будут разбиты», но гусары, сделав безпорядочный залп из карабинов, стремглав удрали с высот. Между тем русская пехота лихо выгнала из рощи французских егерей...
Ланцкоронское сражение продолжалось каких-то полчаса и закончилось полной победой русских. Конфедеранты потеряли около пятисот человек убитыми. А у русских насчитывалось всего около десяти раненых (убитых не было и вовсе).
Дюмурье, отказавшись навсегда иметь дело с поляками, вскоре уехал во Францию.
- С Суворовым нельзя воевать! - говорил он. - Этот варвар абсолютно не знает военной тактики. Под Ланцкороной по всем правилам стратегии русские должны были быть разбиты...
+ + +
Кинбурская Коса
Тринадцатого августа 1787 г. Турция объявила войну России. 22 августа Суворов получил назначение в действующую армию. Ему было поручено защищать один из важнейших стратегических пунктов во вновь приобретенных Россией владениях: крепость Кинбурн на Днепровском лимане.
Больше всего турки боялись «Топал-паши» - так они прозвали Александра Васильевича за легкую хромоту, поэтому они и направили первый удар на его войско.
Кинбурн расположен на узкой косе, далеко ушедшей в море. Еще до нападения османы считали, что бой выигран, поскольку русских было мало.
- Кинбурн будет хорошим подарком нашему падишаху, - говорил в восторге главнокомандующий турецкой армии Иус-паша, - здесь храбрый Топал-паша попался в мышеловку. Мы закуем его в цепи и отвезем в Константинополь. Наши женщины будут смеяться над ним, а мы пойдем на русскую землю и разграбим ее.
Все окружение Иус-паши искренне соглашаются с ним. Победа над русскими очевидна. В Кинбурне тоже царит смущение. Защитники крепости чувствуют себя приговоренными к смерти. Турок множество, русских мало. У турок мощный флот, у защитников Кинбурна один только корабль и бот.
- Матерь Пресвятая Богородица, - шепчут и говорят вслух солдаты, - защити нас Покровом Твоим...
- Чего, ребята, загодя трусу празднуете, - подбадривают оробевших старые суворовцы, - чего носы повесили?
- Смертный час пришел - турок валит видимо-невидимо!
- Что же! Суворов с нами... На него взгляните, не унывает отец.
Суворов в самом деле по-прежнему весел.
Турки начали высаживать свой десант на рассвете первого октября, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Александр Васильевич со свитой был в церкви. Ему донесли о начавшейся высадке неприятеля.
- Прикажете отбросить, пока турок немного? - спрашивают Суворова.
- А зачем? - равнодушно спрашивает он в свою очередь. - Чего нам безпокоиться и бить их по малости, пусть вылезут все, огулом тогда и расколотим.
Суворов прекрасно понимал, что положение Кинбурна и его защитников было более чем опасное, но у него приказ Потемкина: «Хотя бы всем погибнуть, но только покажите неустрашимость вашу, нападите и истребите неприятеля».
Легко отдавать такие приказы! Погибнуть не хитро; при таком положении, в каком очутился Кинбурн, гибель неизбежна, а стыдно погибнуть без толку.
Турки же, не видя сопротивления, осмелели. Они толпами высаживаются на берег, роют ложементы, и это все на виду у русских. Русские молчат, словно так и надо. По солдатам ходит суворовский ответ, что турок по малости бить не стоит... Дух суворовцев поднимается. Они успокаиваются и на неприятеля смотрят совершенно хладнокровно.
- Эх! - слышится среди солдат. - Двух смертей не бывать, помереть все едино где, так уж лучше на поле брани... Царство Небесное, по крайности, ждет!
Турки, между тем кончили высадку. Суда их сейчас же отплыли. Всякое отступление для янычар отрезано.
Александру Васильевичу доложили об этом.
- Помилуй Бог, совсем хорошо! - воскликнул он. - Теперь можно нас и с победой поздравить... Только суда-то их близко стоят, пожалуй, еще уйдут бритолобые! Голубчик, - обратился Александр Васильевич к молодому лейтенанту, - у тебя там галерка есть, поди и прогони турок подальше...
- Слушаю-с, Ваше Высокопревосходительство! - отвечает лейтенант и убегает.
Суворов впереди солдат.
- Чудо-богатыри, русские витязи! - кричит он им. - Помни святой Покров, стой за Дом Пресвятой Богородицы, стой за Матушку-Царицу! Убьют - Царство Небесное, Церковь молит! Живым - победа, слава!
- Рады стараться, батюшка наш, Александр Васильевич! - гремят солдаты.
- Тогда с Богом! Вон бритолобые! Отдаю их вам! Вперед, ура!
И по слову великого полководца с шумом полетели на фланги турок казачьи сотни, пехотинцы вышли из крепости и развернутым строем двинулись вперед. Загрохотали пушки Кинбурна, в ответ им загремели, но быстро смолкли пушки турецкого флота...
Это русский герой, дотоле незаметный лейтенант, с одной только галерой прогнал от Кинбурна всю турецкую эскадру. Его нападение было так неожиданно и дерзко, что турки приняли его галеру за брандер и поспешили уйти от него...
На косе же бой кипел с небывалым еще ожесточением. В самом начале боя перед Суворовым разорвалась граната, которая снесла пол головы у его лошади. Но храбрый витязь не растерялся, а поспешил сражаться вместе с пешими в первых рядах. Среди множества турок бегали фанатики-дервиши, выкрикивавшие изречения из Корана, что побуждало гололобых наступать стремительнее. Гренадеры стали отступать к крепости. Только Суворов не сделал ни шагу назад...
Чудо-богатыри заметили это.
- Братцы! Генерал впереди нас остался, спасайте Суворова! Выручайте отца! - понесся по рядам отступивших отчаянный клич.
Они кинулись снова вперед. Несколько янычар уже окружили Александра Васильевича, храбро сражавшегося с неприятелем. Рядовой Шлиссельбургского полка Новиков, подоспевший первым, заколол одного турка как раз в тот момент, когда тот замахнулся ятаганом, чтобы нанести сзади смертельный удар русскому полководцу. Другого янычара Новиков успел застрелить. В это время подоспела помощь.
- Вперед! Гони врагов Матушки-Царицы! - скомандовал подоспевшим Суворов.
Гренадеры, как львы, кинулись на турок, ложементы перешли было в их руки, но в это время Суворов был ранен картечью, чуть ниже сердца, и потерял сознание. Когда полководец пришел в себя, то увидел, что гренадеры, не выдержав натиска, стали отступать. С дикими криками, разожженные пламенными речами дервишей, янычары лезли на русские штыки, заливая своей кровью кинсбурскую землю.
И вoт на поле битвы показалась легкоконная бригада мариупольцев. Они лихо устремились на турок, не ожидавших нападения. Порыв был настолько стремителен, что турки бросились наутек, забыв, что бежать им некуда.
Мариупольцы вместе с другими храбрецами сбили нехристей в кучу на конце косы, где продолжали нещадно рубить их. В конце концов, оставшиеся турки бросились в море. Многие из них потонули, а остальных русские воины взяли в плен. Из шести тысяч янычар в живых осталось лишь семьсот человек. Иус-паша был убит. Александр Васильевич Суворов сейчас же приказал отслужить благодарственный молебен. Он горячо верил, что победа русским была дарована Господом по молитвам Пресвятой Богородицы.
"МЫ РУССКИЕ - КАКОЙ ВОСТОРГ!" Александр Васильевич СУВОРОВ
Взятие Измаила
Измаильская крепость считалась неприступной турецкой твердыней. Имея в окружности около десяти километров, она с одной своей стороны примыкала к Дунаю, а с другой — была ограждена каменною стеною, земляным валом и глубоким рвом. Уже около двух месяцев русские войска стояли под ее стенами.
Утром 2 декабря 1790 года к нашим передовым постам подъехали два всадника: назначенный главнокомандующим войсками под Измаилом Александр Васильевич Суворов и казак, везший в небольшом узелке багаж генерала. Раздалась приветственная пальба.
Через несколько дней Суворов послал турецкому главнокомандующему письмо с требованием немедленной сдачи Измаила:
— Даю двадцать четыре часа на размышление вам. Первый мой выстрел — неволя. Штурм — смерть. Что выбрать, оставляю вам на рассмотрение.
— Скорее Дунай остановится в своем течении, и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил, — был ответ турок, уверенных в неприступности своей крепости.
В тот же день Суворов созвал военный совет, на котором присутствовали Кутузов и Платов — будущие герои войны 1812 года. Младший из присутствовавших, Платов, предложил штурм. Решение было принято единогласно. Воодушевленный решением совета, Суворов поцеловал Платова, перецеловал остальных и воскликнул:
— Помилуй, Бог, хорошо! Сегодня — молиться, завтра — учиться, послезавтра — победа или смерть!
Тотчас начались приготовления к приступу. Суворов объехал и осмотрел крепость. Он сам учил солдат, как ставить лестницы, преодолевать рвы и лезть на стены. Назначен был день — 11 декабря.
В три часа утра в небо взвилась ракета. Войска шестью колоннами двинулись к Измаилу. Разом со всех стен и валов крепости открылась ужасная пальба. Солдаты под губительным огнем полезли через рвы на турецкие укрепления: кто — по лестницам, кто — втыкая в валы штыки, а кто — подсаживая друг друга на плечи. Турки с бешенством защищались. Кое-где завязывался рукопашный бой. Кровь лилась потоком. В одном месте русские дрогнули, но среди них явился священник с крестом в руке и повел солдат на приступ.
Кутузов, сражавшийся против вдвое превосходящего неприятеля, послал Суворову донесение, что не может более удержаться.
Замечателен был ответ главнокомандующего:
— Поздравляю вас с назначением комендантом Измаила.
Кутузов возобновил бой с новою силою, и в 8 часов утра стены крепости были в наших руках. Но за стенами крепости был целый город. Турки сражались ожесточенно. Каждый их дом был маленькой крепостью. Но ничто им не помогло; город был взят.
Было убито 26 тысяч турок. С нашей стороны выбыло из строя 10 тысяч человек. Добыча русскому войску досталась несметная, так как все имущество турок из окрестных городов и селений было свезено в Измаил, считавшийся неприступным.
— Почему, Ваше Сиятельство, вы поздравили меня комендантом, когда крепость еще не была взята? — спросил Кутузов.
— Суворов знает Кутузова, а Кутузов знает Суворова; Суворов был уверен, что Кутузов будет в Измаиле.
Взятие Измаила — подвиг неслыханный, не имеющий примера в истории. Сам Суворов впоследствии говорил:
— На такой штурм, как Измаильский, можно отважиться только один раз в жизни.
После взятия Измаила имя Александра Васильевича Суворова прогремело повсюду.
Суворов и нищий
Знаменитый полководец Суворов имел простое доброе русское сердце. Он не мог видеть нищего, чтобы не утешить его подаянием.
Однажды, во время обеда, в комнату случайно вошел девяностолетний нищий. Увидев многочисленное собрание, старик испугался и хотел уйти. Но Суворов удержал его, встал, усадил на свое место и угостил обедом; потом предложил всем присутствующим сделать складчину для нищего, произнеся при этом:
— С миру по нитке — голому рубашка!
Когда щедро одаренный нищий удалился со слезами признательности на глазах, Суворов сказал:
— Добрые друзья мои! Подумайте, кто теперь благополучнее — этот ли старец, получивший от нас дары, или мы, подкрепившие его болезненную дряхлость? Тогда только человек уподобляется Творцу, когда простирает руку свою на помощь ближнему.
Но как-то раз у Суворова попросил милостыню человек бедный, но еще молодой и вполне здоровый. Полководец велел принести топор, протянул его просителю и в назидание сказал: — Руби дрова — не умрешь с голода.
Набожность
В своем имении Кончанском Суворов выстроил церковь. Он любил православную службу, умилялся до слез церковным пением, неукоснительно выполнял церковные установления и того же требовал от подчиненных. Мимо церкви Суворов не проезжал, не перекрестившись набожно. Войдя в комнату, он обязательно крестился на образа; перед обедом и после него — молился.
Суворов всегда помогал нуждавшимся офицерам и был особенно милостив к нищим. Перед Светлым Праздником он тайно посылал в остроги по тысяче рублей на выкуп должников.
Посты Суворов соблюдал и в походе, и в болезни. Однажды, когда Суворов заболел, император Павел прислал к нему своего лейб-медика Эдуарда Фердинандовича Вейкарта. Лейб-медик никак не мог убедить больного Суворова есть скоромное в постные дни.
— Я — русский солдат, — говорил Суворов.
— Вы — генералиссимус...
— Так-то оно так, да солдаты с меня пример берут. Не нужно мне ваших лекарств — меня вылечат молитва, баня, каша да квас.
Едва почувствовав облегчение, Суворов ходил в церковь, пел там и читал Апостол. Вейкарт сердился на него. Суворов же лекаря, толком не знавшего русского языка, заставлял говорить по-русски, есть постное, ходить в церковь и называл его Иваном Ивановичем.
Слыша о благосклонности к себе императора, Суворов смеясь говорил окружающим:
— Это вылечит меня скорее, нежели Иван Иванович Вейкарт.
Перед сражением и по окончании его Суворов торжественно совершал молебен. Раздачу наград он также производил только после молебствия в церкви.
Из книги «Православный мир», Изд-во «Круг чтения», М., 2000.
Здесь мудрость правды вековая,
Здесь крепость мощная сердец,
Здесь то, чего душой желая,
Для сына сбережет отец!
_______________________
Поучительные отрывки из жизни и «Науки побеждать»
великого русского архистратига А.В.Суворова
(отшёл ко Господу 6 мая 1800 г.)
Имя Александра Васильевича Суворова было уважаемо в народе во все времена. Служба Богу и Отечеству была для него единым и неразрывным понятием. По мере своих сил он познавал Бога, покорял Ему свою волю и сердце, исполнял христианские заповеди и с любовью внимал духовным пастырям, укреплявших его в Православной Вере и нравственности.
«Верит всяк по своему», – говорят обыкновенно, чтобы замаскировать свое равнодушие к Православию. История же нашего поистине Богоспасаемаго Отечества – сплошной ряд проявлений великаго заступничества Божия за нас!
«Бог нас водит: Он нам – Генерал, от Него победа!» – недаром говорил Суворов.
Суворов учил солдат не бояться смерти, ибо они отдают жизнь за Дом Богородицы.
«Пресвятая Богородице, спаси нас! Святителю отче Николае Чудотворче, моли Бога о нас!» – без сей молитвы оружия не обнажай, ружья не заряжай, ничего не начинай!
Тетрадь «капральских бесед» Суворова начиналась словами: «Все начинайте с Благословения Божия и до издыхания будьте верны Государю и Отечеству».
Основой суворовской науки побеждать было то, что каждый солдат должен воевать разумно и сознательно, понимая что, почему и для чего он это делает.
+ + +
ТРИ ОСНОВЫ ТАКТИКИ СУВОРОВА:
ГЛАЗОМЕР: Оттеснен враг – неудача; отрезан, окружен, разсеян – удача! БЫСТРОТА: Атаковать неприятеля, где бы он ни встретился; вся земля не стоит даже одной капли безполезно пролитой крови; посему: где тревога, туда и дорога, где «ура», туда и пора; голова хвоста не ждет! НАТИСК: Сам погибай, а товарища выручай! Решимость – у Бога получай.
Неутомимо нападать на врага с малыми силами, извиваясь вокруг него постоянно, отрезывать его по частям и разсеивать, имея только один фактор обезпеченности – быстроту передвижения, сбивающую врага с толку, зачастую имея только хлеб в обозе и ранце врага, но с твердой верой и надеждой на Бога.
+ + +
СЕМЬ ЗАКОНОВ СУВОРОВСКОЙ ВОЙНЫ:
1) Действовать не иначе, как наступательно.
2) В походе – быстрота, в атаке – стремительность, холодное оружие.
3) Не нужно методизма, а верный взгляд военный.
4) Полная власть главнокомандующему.
5) Heприятеля атаковать и бить в поле,
т.е. не сидя в укрепленных районах, а перемещаясь за врагом.
6) В осадах времени не терять;
разве какой-нибудь Майнц случится; иногда наблюдательный корпус приставить над крепостью врага, иногда блокада, а всего лучше открытый штурм. Тут меньше потерь.
7) Никогда сил не раздроблять для занятия пунктов.
Обошел неприятель – тем лучше: он сам идет на поражение.
+ + +
Короток взмах сабли, короток и штык, а врагу смерть.
Божия же помощь быстрее мысли воину доблестному.
Посему просящаго в бою пощады – помилуй: кто мститель – тот разбойник, а разбойникам Бог не помощник.
Воину надлежит мощь вражескую сокрушать, а не безоруженных поражать!
Прибыв в полк, Суворов прекратил телесные наказания и заменил их церковными. Теперь провинившийся должен был пару дней провести в посте и в молитве, что более действенно.
Также Суворов сократил хождение строем, а освободившееся время посвятил освоению навыков штыкового и рукопашного боя.
+ + +
Войско необученное, что сабля неотточенная.
Дух укрепляй в вере Отеческой Православной: безверное войско учить, что железо перегорелое точить.
Что дерево без корня, то почитание ко власти земной без почитания ко Власти Божией!
+ + +
Один десятерых своею силою не одолеешь, помощь Божия нужна! Она – в присяге: будешь богатырь в бою.
Закаляй и береги богатырское здоровье, особливо от распутства.
Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву.
Скорость нужна, а поспешность вредна.
Военному не нужно многого имущества, ибо оно отнимает у него мужество.
Угождай начальникам верною службою, а не кривою дружбою.
+ + +
Тщательно изучай подчиненных тебе солдат и подавай им пример. Отличай честолюбие от гордости и кичливости.
Во всяком предприятии необходима предварительная сортировка людей, ибо годный для одного дела, не дозрел еще для другого, либо и вовсе не пригоден для него. Кто сам напрашивается на дело до вызова желающих, того не брать: он, что червоточное яблоко, которое само падает до поры, а толку от него нет. Ненадежны и те, которые не откликаются на вызов: они не дозрели еще; они и в бою нерешительны будут. Те же, кто откликается на вызов, но сами не напрашиваются, способны и в бою не выскакивать и не отставать.
Фронтировкой не мозоль: где мозоль, там и боль; не увлекайся местною горячностью (то-есть частными требованиями); ретиваго не погоняй. – Это означает что, подобно намозоленной ноге, солдат, забитый настойчивыми, частными требованиями часто «сдает», когда коснуться наболевшаго места, теряется, делается неправоспособным, хотя в прочих отношениях кругом молодец.
Уши оттирай снегом; труса лечи опасностью: где страшно вдвоем, туда пошли одного; – вдвоем потом веселее будет; где страшно с оружием, пошли сперва без оружия!
Что поле без солнца, то дух без похвалы: от дождя все повымокнет.
Милосердие покрывает строгость. При строгости надобны справедливость и милость, а иначе строгость – тиранство. При справедливости же и милости строгость – хотя горькое, но полезное лекарство.
+ + +
Чем мы дальше от суворовской «науки побеждать» – тем нам плоше.
Хотя академическое, стрелковое и техническое образование все это время развивалось и развивается. Но развились они в ущерб духу – духу преданности долгу и самопожертвования – духу христианина.
Ибо дух, а не ум, дает решимость победить, либо умереть!
Он нередко жил среди солдат в их казармах, ел вместе с ними одну пищу, беседовал с ними. Он в совершенстве изучил военные уставы и воинские законы. Вся его тактика состояла в «быстроте, глазомере и натиске». Кроме этого, для ведения войны у Суворова было несколько основных правил, и все они были глубоко верны. Правила его были таковы: оборонительную войну нужно вести только для перехода в наступательную. Наступательная война дает победу. Разъединенные движения и растянутые линии гибельны. Должно стремиться только к одной главной точке, забывать о возвращении, оставляя за собою главные точки опоры. Быстрота и внезапность заменяют число. Натиск и удар решают битву. Приступ предпочтительнее осады. Эти-то правила и были основой «науки побеждать», которые сделали солдат храбрыми «чудо-богатырями».
Но особое внимание уделял Суворов духовному воспитанию. Его отвага имела глубокие корни в православной вере. Он искренне верил, что смерть является только для тела, душа же продолжает жить в вечности. Верил и в то, что погибая в бою солдат становится наследником райских обителей, таккак он положил душу свою за други своя. А это по слову апостола Павла есть признак Божественной любви, ради которой Суворов подвизался на воинском поприще, желая более смерти на поле брани, нежели умереть в постели. «Я почти вижу свою смерть, - писал он к одной знакомой даме, - она меня сживает со света медленным огнем, но я ее ненавижу, решительно не хочу умирать так позорно, не отдамся в ее руки иначе, как на поле брани».
Ни одного сражения Суворов не начинал, не обратившись с горячей молитвой ко Господу. А после всегда приглашал священника отслужить благодарственный молебен. Даже раздачу орденов и наград производил всегда в церквах после молебна. В бытность свою в деревне он сам звонил в колокола вместе с деревенскими мальчишками, пел в церковном хоре и исполнял обязанности чтеца.
Суворов всегда помогал убогим, нередко получали от него помощь и бедные офицеры, но при этом он всегда просил хранить глубокую тайну. Только после смерти Суворова узнали имя благотворителя, ежегодно присылавшего в петербургскую тюрьму перед Светлым Воскресением по несколько тысяч рублей.
Терпеть не мог великий полководец лжи и клеветы. Даже врагам он не нарушал данного им обещания. Суворов всегда помнил добро, говоря, что не только благодеяние, но и хлеб-соль забывать грешно. Быстрый, решительный, предприимчивый, обладавший всеми способами и средствами по своему званию, но не пользовавшийся ими. Генералиссимус презирал роскошь. Он часто спал на соломе, довольствовался солдатским сухарем.
День Суворова начинался в первом часу пополуночи, а военное время он вставал еще раньше. Нередко и в мирное время он проводил учения.
«Ночной бой, - говорил Суворов, - выгоден тому, кто отважен и смел, ибо тут число войска не видно и мало значит, да и от стрельбы мало толку. Ночной поход также служит на пользу тому, кто любит являться перед неприятелем внезапно». Суворовприказывал себя будить, не слушая никаких отговорок: «Если не послушаю, тащи меня за ногу!»
Суворов любил черный чай. В скоромные дни он пил по три чашки со сливками, без хлеба и сухарей, а в постные - без сливок. Строго соблюдал генералиссимус и все посты, не исключая среды и пятницы. А во время Страстной Недели Суворов ничего не ел, а только пил чай без хлеба.
Девизом Суворова являлись слова: «доблесть и верность». Перед обедом, идя к столу, он громко читал «Отче наш». Кушанья не ставили на стол, а носили прямо из кухни, с огня, горячее, в блюдах, обнося каждого гостя и начиная со старших. После стола всегда крестился три раза. Вообще он молился очень усердно и всегда с земными поклонами, утром и вечером, по четверти часа и более. Во время Великого Поста в его домашней церкви всегда отправлялась Божественная служба, во время которой он пономарил.
На Светлой Седмице, отслушав заутреню и раннюю обедню в церкви, Суворов каждому подавал яйцо, но сам ни от кого не брал. Во всю Святую Неделю пасха и кулич не сходили с его стола и предлагались каждому из гостей.
Именины и день своего рождения великий полководец никогда не отмечал, но всегда с большим почтением праздновал торжественные царские дни. В эти дни он бывал в церкви во всех орденах и во всем параде и после обедни приглашал гостей.
Не терпел Суворов, чтобы в доме его были зеркала, и если в отведенной ему квартире оставались такие, то их закрывали простынями. «Помилуй Бог, -говорил он, - не хочу видеть другого Суворова». Если же случалось ему увидеть незакрытое зеркало, то тотчас отвернется и во всю прыть проскачет мимо, чтобы не увидеть себя. Однажды в Херсоне, по усиленной просьбе дам, позволил он поставить в дальней, задней комнате маленькое зеркало, которое прозвал «для дам-кокеток» и сам в эту комнату не входил. Да и дамы после такого его отзыва не решались туда входить.
Суворов при себе никогда не носил ни часов, ни денег. Также и в его доме никогда не было часов. Он говорил, что солдату они не нужны и что солдат без часов должен знать время. Когда надо было идти в поход, никогда в приказах не назначал часа, но всегда приказывал быть готовым с первыми петухами. Для этого он научился петь петухом, и когда время наставало, выходил и выкрикивал «ку-ка-ре-ку», и солдаты выступали в поход. Суворов ежедневно ходил по десяти и более верст, и когда уставал, то падал на траву и, держал ноги кверху, валялся так несколько минут, приговаривая: «Это хорошо, чтобы кровь стекла!» То же приказывал делать и солдатам. Докторов, как мы выше уже говорили, он сильно недолюбливал, и когда его подчиненные просились в больницу, то он говорил им: «В богадельню эту не ходите. Первый день будет тебе постель мягкая и кушанье хорошее, а на третий день тут и гроб! Доктора тебя уморят. А лучше, если нездоров, выпей чарочку винца с перчиком, побегай, попрыгай, поваляйся и здоров будешь».
Христианская простота и воздержанность Суворова научили его переносить все трудности легко и безропотно. Часто Суворов повторял: «Слава Богу за все», и Господь хранил благоговейного фельдмаршала и даровал ему победы в боях.
Мы поведаем вам об одном из сражений Великой Отечественной. Оно не зачислено историками в реестр великих. Мы же полагаем, что оно было таковым. Потому как велика была цена победы в нем. Немцы нас тогда били. Жестоко. И дать отпор никто не мог. Смогли наши казаки. Мы поведаем вам о легендарной «Кущевской атаке», тугой пружиной разжавшейся, неудержимой казачьей лавой развернувшейся в просторных степях Кубани. Поведаем устами ветерана Кубанского казачьего кавкорпуса гвардии казака Ефима Ивановича Мостового.
Вот она, та атака, «изнутри». Послушаем Ефима Ивановича.
– День мне этот не забыть. Да и как забудешь свое боевое крещение? 2-е августа, 42-й. Погас клинок зари, и сразу навалилась духота. В выгоревшем от жары небе начинает нещадно палить солнце. Стоим в конном строю, лошадь подо мной неспокойна, – наверное, мое состояние передается и ей. Перед строем – наш командир полка, майор Поливодов: «Говорить много не буду, товарищи казаки, – в седле он как влитой, конь его тоже не дрогнет. – Генерал нам все сказал».
Николай Яковлевич Кириченко прошлым днем объехал, обошел весь наш корпус. Он был тоже немногословен с нами, но речь короткую его я запомнил навсегда: «Перед нами отборные вояки Гитлера. Горно-стрелковая дивизия „Эдельвейс“ с приданными частями „СС“. Красиво, гады, назвали себя, да только в их поганых, кровавых руках любой цветок умирает. Остановить их не могут. От безнаказанности обнаглели, своей кровью еще ни разу не умывались. Вот мы их и умоем. Кроме нас – некому. На фронте паника. Но мы же казаки!»
Конную атаку генерал принял решение провести у станицы Кущевской. Перед строем понесли наше Боевое Знамя. Вот оно, совсем рядом. Я стоял впереди. Внутри как-то защемило... Легкий ветерок шевельнул его складки, бархат коснулся моего лица. На меня дохнуло (я в этом никому тогда не признавался) домом. Пахнуло парным молоком и только что выпеченным хлебом. Необъяснимо, да? Так пахло платье у моей матери. Из горячей печи хлеб она принимала в свой подол. И им утирала мои мальчишечьи слезы...
Показалось еще, что не пропыленная дорогами, обожженная солнцем материя коснулась моего лица, а ладони матери. Не мужские впечатления, конечно. Да и было мне тогда едва восемнадцать. Я у матери один «на ходу» остался. Отец к этому времени с тяжелым ранением в госпитале оказался, а старший брат погиб еще в 41-м.
«Давайте, братья-казаки, просто вспомним, что видели наши глаза, – снова донесся до меня голос нашего командира майора Поливодова. – Чтобы не было у нас никакой пощады к этой нечисти, чтоб рубали мы ее остервенело».
А что вспоминать-то?
За дальней лесопосадкой горело подожженное немцами пшеничное поле, а еще вчера мы прошли сквозь раздавленную их танками станицу. Прямо через сады, огороды – на танках, разворотили хаты, гонялись за не сумевшими спрятаться детишками, женщинами, стариками, забивали их. Уцелевшие смотрели теперь на нас угрюмо, мы отводили глаза. Нам только что не плевали вслед. С нами никаких надежд уже не связывали.
Обида жгла нутро. Но станичники были по-своему правы.
«Покажем этой сволочи, что наши степи – это им не Елисейские поля», – заканчивал свою речь Поливодов.
Если честно, я не знал тогда, что это за поля такие, и где они. Да и не только я, наверное. Но командира мы понимали. Обо всякой там Европе он говорил, которая до неприличия споро и скоро под Гитлера улеглась. Не уважали мы их. Союзников тоже не уважали. Да и были ли они у нас тогда?.. Последние слова командира вышли не совсем традиционными: «Ну, с Богом, казаки! За Родину!»
Тут ударила наша артиллерия на подавление. Развернулись и мы для атаки. Пошли по степи лавой. В ширину – километра на полтора-два. Пошли по старому казачьему обычаю – молча, только шашки над головой вращали. Над степью повис зловещий свистящий шорох. И загудела земля от тысячи конских копыт. Вот этот звук да увиденная картина, по-моему, и парализовали немцев. Мы мчались на них, а в ответ – ни одного выстрела.
Опытные казаки говорили нам, молодняку, что «свою» пулю, когда она в воздухе, чувствуешь: вот она, твоя смерть, уже выпорхнула из вражеского ствола. Я ничего подобного не чувствовал. Я уже и не слышал ничего, мир вокруг онемел. А нутро разрывал гнев, тот самый, который праведным зовется. Я его даже как-то физически ощущал. Только бы дотянуться до врага, а там уже как придется – клинком его, голыми руками, зубами. Об этом я потом очень точные слова у Шолохова нашел. «Свою ненависть мы несем на кончиках наших штыков,» – писал он. Мы свою несли на лезвии клинков. После войны, кстати, мне довелось увидеть нашего великого писателя.
Гитлеровцы пришли в себя с опозданием. Мы уже почти сошлись. Разрывы снарядов начали вырывать из наших рядов людей и лошадей. Один снаряд лег почти рядом – горячая волна упруго прошлась по мне, и все. Я уцелел.
А потом я увидел «своего» фашиста. Они ведь даже не окапывались, так, залегли в бурьяне. «Мой» заслонил для меня все, я отчетливо увидел его каску, серые глаза, он щурился – наверное, солнце мешало, – мы же неслись со стороны солнца. И без звука забился в его руках, как в падучей, автомат. И он не попал. И тут я достал его – как раз под каску, как учили – тут, главное, по каске не рубануть. Но и каски у них не у всех были.
А потом уже работали инстинкты. Мир то включался, то выключался. Я видел, как винтом вворачивался в гущу гитлеровцев командир другого полка Соколов. Лучшего рубаки я вообще не знал. Говорили, что в том бою он срубил двадцать врагов. Но, на беду, и его пуля нашла.
Врезалась в память другая картина: мчится на коне наша Ксения Кулибаба. Казачка-девчушка, семнадцати лет. Поводья опущены, и на ходу из ППШ очередь дает. Нравилась она мне, желание мелькнуло, чтобы уцелела. Уцелела, но в любви ей я так и не признался, скромный был, нашлись поухаристее меня.
А потом фашисты авиацию запустили. Да толк-то от нее какой? Мы же такими клубками крутились, так все смешались, что своего положить – очень даже просто. Самолеты начали на бреющем ходить, может, на нервы давили? Да только кому? Лошадям нашим? Лошадей наших этим не проймешь, ну а люди этот рев и не слышали. Тут на земле такая, как сейчас выражаются, кровавая разборка шла... Вопли, стоны, ругань. Гитлеровцы на своем лают, ну а мы рубим их направо и налево… Были и паузы в бою. Мы же врубились в немецкие порядки на несколько километров. На каком-то колхозном стане, помнится, разметали что-то вроде их штаба. Рядом чадно дымили два подбитых танка. Возле танка тлели трупы. В себя начал приходить возле затянутого зеленой плесенью пруда.
Бой закончился, и мы пили застоявшуюся, густую от всякой расплодившейся в ней заразы воду. И ничего нас не брало.
Признаюсь, потом, после боя, почему-то лились из глаз слезы. И ничего поделать не мог. Старые казаки успокаивали, мол, после первого раза так бывает. Дотронулся до лица, а оно все в корке из пыли, пота, крови... Крови на нас было много. И на лошадях наших. Долго мылись.
У поэта-фронтовика есть по этому случаю такие строки: «Бой был коротким. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из под ногтей я кровь чужую». Ну, наш-то бой коротким не был. Мы рубались почти четыре часа. Да и насчет водки – не баловались мы ею. Мы же при лошадях. У наших дедов вообще относительно этого дела строго было. Уходя в поход, на войну, казак выпивал стременную и все, больше ни капли, ни грамма. А вот насчет остального – все фронтовик точно сказал. После того боя меж собой мы так говорили: мол, Мамаю давным-давно на Руси Мамаево побоище устроили, а мы Гитлеру теперь – Кущевское. Кавалерийская рубка, конечно, вещь жестокая, да на то и война.
Я все это рассказываю, а ведь найдутся же верещуны, каких только подлых слов для меня и моих боевых побратимов не пожалеют, в чем только не обвинят. Теперь-то можно. Когда их защитили, когда их откормили, отпоили. Когда жизнь им устроили. От них теперь в ответ – плевки ядовитые, от перевертышей этих. По радио верещат, по телевизору. Моя шашка по-прежнему при мне, и иногда трудно удержаться, так хочется достать клинком этих визгунов прямо через телевизор. Грех на душу, конечно, не взял бы из-за поганцев; смертоубийство, как говаривал дед Щукарь, не устроил бы, а так, рукояткой по лбу, для острастки, для вразумления. <…>
А о сражении под Кущевкой молва по всем фронтам разнеслась. Газеты писали, Левитан в сводках Совинформбюро рассказывал. А Верховный Главнокомандующий самолично директиву составил, которая обязывала ознакомиться с нашим боевым опытом каждого, кто держит в руках оружие, учиться побеждать на образце казаков генерала Кириченко. Мы, казаки, были, выходит, выбраны как эталон воина в тяжелую годину для Родины – честь, которой не удостаивался до этого ни один другой род войск в нашей Красной Армии. Ну, а войну наш корпус закончил под Прагой. Но меня к тому времени ранили, так что мне, к сожалению, не пришлось напоить своего коня из Влтавы. И друзья уже расскажут, что река хорошая, большая, хотя, конечно, куда ей до нашей красавицы-Кубани.
А. Ковалев
(http://vmire.nm.ru/kuschevskaya_42.htm)
28 ноября 2009 года - 6 января 2010 года РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОСТ
www.russdom.ru/node/2197
Первые упоминания о соблюдении Рождественского поста приходятся на IV век. До Константинопольского Собора к 1166 году не было установлено определённое количество дней этого поста. Значение его заключается в благодарственной жертве за собранные плоды и приготовлении к единению с родившимся Спасителем. Символически Рождественский пост указывает на состояние м!ра до пришествия Спасителя.
Этот пост предваряет собою праздник Рождества Христова за 40 дней и называется ещё Филипповым, потому что начинается после 27 ноября — дня памяти апостола Филиппа, одного из двенадцати учеников Господа Иисуса Христа. После Вознесения Господа апостол Филипп, по Преданию, проповедовал Слово Божие в Галилее, сопровождая проповедь чудесами. Одним из его чудес было воскрешение младенца, которого несла на руках убитая горем мать. Когда мы соблюдаем Рождественский пост, в наших сердцах это апостольское чудо находит отклик, связанный со скорым рождением Святого Младенца...
Пост призывает нас к воздержанию. Но не правы те, кто шарахается от запретной еды как от скверной, а тем более укоряет других, запугивает: будете есть то-то и то-то — Бог-де накажет болезнями и несчастьями. Ведь Устав Церкви учит, что «все, благочестиво постящиеся, строго должны соблюдать уставы о качестве пищи, то есть воздерживаться в посте от некоторых брашен (то есть еды, пищи), не как от скверных (да не будет сего), а как от неприличных посту и запрещённых потому Церковью. Брашна, от которых следует воздерживаться в посты, суть: мясо, сыр, коровье масло, молоко, яйца, а иногда и рыба, смотря по различию святых постов».
Рождественский пост не так строг, как Великий, по правилам и установлениям он ближе к Петровскому. В определённые дни (кроме среды и пятницы) разрешается рыба. Рыба разрешается и в большие праздники — Введение во храм Пресвятой Богородицы (4 декабря по н. ст.), день святителя Николая Чудотворца (19 декабря по н. ст.), в престольные праздники, на какой бы день они ни пришлись. С 20 декабря (2 января по н. ст.) пост устрожается, и рыбу не употребляют уже до самого Рождества; особо строгий пост — 24 декабря (6 января по н. ст.), в сочельник.
Рождественский пост ещё называют крупяным, потому что доброй хозяюшкой православного стола в это время является каша.
Каша — древнейшая еда. Некоторые специалисты утверждают, что хлеб как продукт произошёл от каши — густая, переваренная каша есть прообраз пресной лепёшки. Постепенно крупу для такой лепёшки стали измельчать, появилась мука, а вместе с ней — пресный хлеб. Кашей в Древней Руси называли не только крупяные блюда, а вообще все кушанья, сваренные из измельчённых ингредиентов. В старинных летописных источниках упоминаются хлебные каши из сухарей, рыбные каши, овощные и т. п. Но как правило, кашу варили из пшена, овса, ячменя, гречки и других круп.
На Руси каша всегда была одним из главнейших и любимейших блюд, да и сегодня кого ни спроси — все кашу любят: кто рисовую, кто овсяную, но больше всего русские любят гречневую. Название гречневой крупы уходит корнями в Византию. А если заглянуть ещё дальше в глубь веков, то окажется, что родина её — лесные поляны в Гималаях, где в диком виде она растёт и сейчас на высоте более 3500 метров. Посевную же гречиху в далёкие времена возделывали волжские болгары, и только в VII веке она проникла к финским и славянским племенам.
Когда-то гречиху много сеяли в Англии, мёд сбывали во Францию, а французы пекли на нем долго не черствевшие хлебцы. Большими любителями гречки, кроме русских, можно назвать и японцев.
В пост необязательно отказывать себе в сладостях. Конечно, о шоколаде и мороженом лучше и не мечтать, зато фруктово ягодные десерты — ешьте сколько хотите. Готовьте салаты из сезонных фруктов, желе из ягод, запекайте яблоки и груши с мёдом и орехами, пейте свежевыжатые соки, варите кисели, компоты и морсы.
Однако всегда надо помнить: пост телесный, без поста духовного, ничего не значит для спасения души. Даже наоборот, может быть и духовно вредным, если человек, воздерживаясь от пищи, проникается сознанием собственного превосходства. Истинный пост связан с молитвой, покаянием, воздержанием от страстей и пороков, искоренением злых дел, прощением обид, воздержанием от супружеской жизни, исключением увеселительных мероприятий. Пост не цель, а средство смирить свою плоть и очиститься от грехов.
Без молитвы и покаяния пост становится всего лишь диетой. Постясь телесно, в то же время необходимо нам поститься и духовно: «Постящеся, братие, телесне, постимся и духовне, разрешим всяк союз неправды», — заповедует Святая Церковь. Сущность поста выражена в следующей церковной песне: «Постясь от брашен, душа моя, а от страстей не очищаясь, — напрасно утешаемся неядением: ибо — если пост не принесет тебе исправления, то возненавидена будет от Бога, как фальшивая, и уподобится злым демонам, никогда не ядущим»,
По словам блаженного Симеона Солунского, «пост Рождественской Четыредесятницы изображает пост Моисея, который, постившись сорок дней и сорок ночей, получил на каменных скрижалях начертание словес Божиих. А мы, постясь сорок дней, созерцаем и приемлем живое Слово от Девы, начертанное не на камнях, но воплотившееся и родившееся, и приобщаемся Его Божественной плоти».
Мать-Церковь, дорогой читатель, имеет обыкновение загодя, то есть задолго до наступления самого празднества, готовить своих детей к событиям чрезвычайным, составляющим центральную ось земного и вечного бытия.
К таковым, без сомнения, принадлежит Христово Рождество, или явление Бога во плоти.
28 ноября — 6 января 2010 года - Рождественский (Филиппов) пост
Вся история человеческого рода, начатая грехопадением праотцев, Адама и Евы, продолженная историей их потомков, историей народов и царств (а преимущественно историей древнего Израиля), — вела и привела к Вифлеему, к таинственному вертепу, где впервые явил нам Свой дивный младенческий лик Спаситель мiра, Христос!
Нет ничего удивительного, что и два с лишним тысячелетия спустя, мы, питомцы Церкви Христовой, не вдруг и не сразу празднуем Господне Рождество, но прежде вступаем в сорокадневный пост (как определено святыми отцами издревле), чтобы мало-помалу озариться и просветиться чудным светом Рождественской ночи...
Начинается это постническое поприще тотчас после празднования памяти святого апостола Филиппа, 15 ноября по церковному календарю {28 ноября по н. ст.), а завершается самим празднеством, ночью 25 декабря (7 января по н. ст.). Заговенье, то есть вкушение в последний раз скоромной пищи, падает в этом году на четверг, 26 ноября, день памяти святителя Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. Устав постнических трудов не столь строг, как во дни Великого и Успенского постов: рыба вкушается неотменно по субботам и воскресным дням, равно и в праздничные дни церковного календаря, за исключением среды и пятницы (если накануне не совершается всенощное бдение). Устрожение поста начинается с предпразднства Рождества Христова 2 января, дня памяти священно-мученика Игнатия Богоносца, когда рыбная трапеза исключается полностью для радеющих о соблюдении церковного Устава во всей строгости.
Следует особо упомянуть о сочельнике, или навечерии праздника (24 декабря/ 6 января). В этот день с глубокой древности христиане вкушали сочиво (отсюда и само наименование «сочельник») — разваренные в собственном соку овощи. Трапеза поставлялась после того, как священнослужители, встав пред зажжённой на свещнике свечой, споют тропарь и кондак праздника, устремив взор на вынесенную посреди храма икону Рождества Христова. Русский благочестивый народ отлагал вкушение пищи до явления на небе первой звезды, напоминающей о звезде Вифлеемской, символом которой и является горящая свеча, поставленная пред Рождественским образом... Но довольно о «столах»...
Обратим внимание, дорогой читатель, на существенную сторону пощения, или, как говорили в старину, «говения», то есть подготовки к приобщению Святых Христовых Тайн (и не один раз) в течение Рождественского поста. Навстречу каким мыслям и чувствам отворим, раскроем ум и сердце наши, если только те окажутся послушны велению нашего духа, просвещённого благодатью?
Опору для этих мыслей и чувств обретём в Евангелии, в повествовании святых апостолов Матфея (1 и 2 гл.) и Луки (2 гл.), составляющих содержательную основу текста Рождественской службы. Заблаговременно прочитав и не раз перечитав эти евангельские главы, соединив с чтением и усердное выполнение молитвенного утреннего и вечернего правил (заповеданных христианину Церковью), усердно посещая предрождественские службы, мы призваны воспарить умом «в области заочны», сообщив самому сердцу способность проникаться и насыщаться этими светлыми размышлениями. Не будем забывать, читатель, что чистосердечное исповедание грехов и приобщение, «со страхом и трепетом», Пречистого Тела и Крови Христовых, соединённое с посильным исправлением жизни, осеняет всю жизнь христианина Божественной силой. Благодать делает невозможное возможным, а помрачённого умом и сердцем грешника изменяет в светлое и кроткое чадо Божие; полагает в уме и сердце новые мысли и новые чувства; раскрывает пред искренним и истинным учеником Христовым мiрдуховный...
Итак, отбросив и оставив позади себя все колебания и сомнения, доверчиво подай мне свою руку, читатель, и мы, под невидимым руководством святых отцов, вступим в священный мир Евангельского Откровения, сокрывшись от утомительного шума окружающей нас суеты...
Я покажу тебе далеко не всё, но ты увидишь главное, увидев, постарайся запомнить увиденное, чтобы затем, в уединении, поразмыслить и над всем прочим, составляющим историю рождения Господа нашего Иисуса Христа.
Вот перед тобой мудрецы Востока, которые оставили свои дома, сродников и родную землю — ради следования за таинственной звездой, воссиявшей им «от Иакова... Сколько опасностей преодолели они, какие явили мужество, целеустремлённость, покуда не достигли заветной цели своего странствия и не положили, наконец, дивные дары — золото, ладан и смирну — пред Богомладенцем Христом, Повелителем тех звёзд, которым некогда неразумно служили! Готов ли ты, готовы ли мы с тобой отринуть служение обманывающим и губящим нас идолам, собственным страстям гордости, похоти, сребролюбия, чтобы не оставить в душе ничего, кроме златой веры в Искупителя, благоуханной надежды на Его попечение о нас и крепкой, «как смерть», любви, побеждающей самую смерть? Окажемся ли столь сильными, как Гаспар, Валтасар и Мельхиор (Священная история сохранила для нас их имена, как и самые мощи волхвов, которые почивают в золотом ларце в алтаре знаменитого готического Кёльнского собора в Германии), чтобы не испугаться прещений Ирода — мiра, во зле лежащего, — и уйти от него «иным путём» в «страну свою», в страну священного безмолвия и сердечной молитвы, составляющих лучшее украшение боголюбивой души?..
А теперь переведи свой взор, благосклонный читатель (надеюсь, не нанесу тебе оскорбленья этим наименованием и не вызову иронической усмешки), на известное всякому современному паломнику в Святую Землю «поле пастушков»... Вот они, смиренные и незлобивые пастыри овец, чистосердечные, как дети, бодро и зорко несущие свой дозор в холодную зимнюю ночь... Им, им, а не завистливым фарисеям и не надменным книжникам, закоснелым в их холодной учёности, которая не давала ничего ни уму, ни сердцу израильского народа, явился Ангел Господень со словами: « ...не бойтесь; я возвещаю вам великую радость.., ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь; и вот вам знак вы найдёте Младенца в пеленах, лежащего в яслях» (Лк. 2,10—12).
Похвалимся ли мы с тобой подобными чистотой сердца и ясностью ума, которые позволили вифлеемским пастухам не только воспринять откровение, но и тотчас выполнить, не медля ни секунды, поведенное Ангелом? Находим ли в себе спасительное самоотвержение пастухов, не позволившее им забыться глубоким, тяжёлым сном, в который был погружён весь город, так и не узнавший, не приметивший «времени посещения своего»? Познай, читатель, из примера пастырей, как важно для спасения души «внимать себе», то есть всегда нести духовный дозор на поле сердца своего, не допуская волков (хищные и злые помыслы) до стада. Кроткие овцы — это мир и покой сердца, уравновешенные душевные силы, взбаламутить которые только и тщится враг нашего спасения, душегубец дьявол...
Если имеешь ещё силы и решимость, взгляни, мой читатель, на страшную картину избиения невинных детей вифлеемских, первых мучеников Христа ради, проливших свою младенческую кровь, по злобе Иродовой, поистине сатанинской... Убиты не согрешившие, окончили свою земную жизнь те, кто не успел ее начать!.. Уверуй же вместе со всею Церковью в таинственный, не вмещающийся в рациональное постижение провиденциальный, вещий смысл этих страданий... Скажем вместе с поэтом XIX столетия:
Премудрость Вышнего Творца
Не нам исследовать и мерить:
В смиреньи сердцем надо верить
И терпеливо ждать конца...
Подобно звёздам на небосводе, безсмертные души вифлеемских младенцев светят нам, сущим в ночи века сего («в котором часто правды не бывает»), и свидетельствуют, что «правда на небеси живет» (выражения заимствованы из ветхозаветных Писаний), там, где нет «ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь безконечная»... И да укрепляется наша с тобой вера во всеблагой и всемогущий Промысл Божий, обращающий самые страшные деяния преступных рук человеческих в благие для их невинных жертв последствия...
Чем ближе мы подходим к завершению поста, тем ярче разгорается над нашими главами чудная Вифлеемская звезда, возвестившая волхвам и время рождения Младенца, и место Его обитания... Лучи этой разумной звезды (по изъяснению святых отцов, она была ангельской силой, а не мёртвым космическим телом) озаряют своим нетленным, немерцающим светом сумрак пещеры — сердечной клети каждого из нас... Лучи этой звезды приводят душу, едва коснутся её, в неизъяснимый трепет и небесную радость, подобие которым мы не найдём здесь, на грешной земле, с её чувственными, скоротечными, исчезающими, как дым, удовольствиями. «Я есмь.. звезда^ утренняя, — вещает Господь (Отар. 22, 16). — Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам... звезду утреннюю. Имеющий ухо [слышать] да слышит, что Дух говорит церквам» (Откр. 2, 26, 28—29). - М вы хорошо делаете, — вторит Господу святой апостол Петр, — что обращаетесь [к слову Божию], как к светильнику, сияющему в темном месте, доком не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших* (2 Пет. 1,19).
Утренняя звезда — это сердечная, сокровенная молитва! Она совершается не устами и перстами, а умом и сердцем, она обращает всё существо человека ко Господу, поставляет ученика пред пресветльш ликом Учителя своего...
Озаряемые невечерним светом Рождественской звезды, войдём же, послушный читатель, под своды самого Вифлеемского вертепа... и остановимся вовремя, дабы не преступить положенной нам, грешным, черты и не опалиться тем сиянием, которое исходит от дивного Богомладенца, почивающего в воловьих яслях...
Вот Он, Великаго Совета Ангел, Царь мiра, Отец будущаго века, как воскликнул о Нем в пророческом трезвенном упоении «ветхозаветный евангелист», святой пророк Исайя! Вот Он, Чаяние языков, Ожидание всех народов, Свет велий, пришедший в этот мiр для того, чтобы просветить во тьме сидящих! Уже предпразднуя светлую, как день, Рождественскую ночь, воспоём, читатель, со всею Церковью: «Христос раждается, славите... Христос на земли, возноситеся. Пойте Господеви, вся земля...».
Завершая это повествование, оставляю тебя, полюбившийся мне читатель, и вверяю действию Божией благодати, которая, по слову апостола, может назидать своих наперсников (друзей) лучше, нежели слабое, хотя и произносимое от души, человеческое слово...
