Наверняка, и сегодня найдётся немало тех, кто в этот день у памятника Ленина-Бланка не применет как может отдать долг памяти этим людям. Вольно или невольно содействуя культивированию многолетней лжи в среде нашего народа.
Что было на самом деле и какие цели преследовали декабристы в этом кратком изложении.
Что интересно - явное сходство событий прошлых и современных...
Елена Чудинова пишет исторические романы о России XVIII - XIX веков, в которых за авантюрным сюжетом скрывается непривычный для массового сознания взгляд на исторический процесс. Писательница рассказывает о своем видении роли декабристов в российской истории.
- Елена Петровна, Ваш цикл исторических романов, в который входят «Ларец», «Лилея» и новая книга «Декабрь без Рождества», на первый взгляд похож на авантюрные с мистическим уклоном романы для подростков. Однако в эту развлекательную форму Вы облекли свою оригинальную историософскую концепцию. Не могли бы Вы пояснить, в чем ее суть, и как с ней соотносится тема каждого из романов?
- Я - «писатель-европоцентрист». Я бесконечно люблю наш маленький Христов континент - клочок земли, на который Спаситель смог ступить обеими ногами, и потому ставший колыбелью нашей цивилизации. Собственно говоря, меня интересуют только страны христианского генезиса, а история других стран для меня существует только в контексте взаимоотношения с ними. Именно любовь к другим христианским странам помогает мне особенно ценить мое Отечество, пронесшее через все тяготы Христову веру в наибольшей, православной, полноте. Я - русская националистка, но национализм я понимаю именно так - через осознание своего как части целого. Иного национализма - тяготеющего к ненависти и изоляционизму, я не приемлю.
Я монархистка, хотя и соглашаюсь с формулировкой Александра Привалова что "монархию еще надо заслужить". Но это - единственный исторический шанс. Человечество не сумело придумать ничего, кроме трех форм: монархии, диктатуры и демократии. С диктатурой все ясно - «все рабы и в рабстве равны». Но единственное неравенство, которое допускает демократия, - неравенство имущественное. Поклонение златому тельцу при ней неизбежно. Монархическая форма правления, не оставляя человеку опасной иллюзии равенства, - самый естественный способ существования для христианина. Нет ничего более далекого от культов личностей, чем монархия. Монарх выступает не в роли кумира, а как помазанник Божий. Это антикумир. Я согласна, конечно, с теми, кто напоминает, что христианином можно быть при любом строе. Можно. Но все-таки это немножко бег в мешках.
Я - писатель неполиткорректный: воспеваю север и запад, считаю, что «холодный» человек меньше предрасположен к ересям и порокам страстей.
История и механизм возникновения революций - также предмет моего интереса с юных лет.
Вот над этими вопросами я и пытаюсь размышлять в каждом моем романе. Каждая из этих тем в них звучит. Хотя в «Ларце» меня в большей степени волнуют мистические причины нарушений монархических механизмов. В «Лилее» это уже вопрос не причин, а следствий.
- Ваш роман «Декабрь без Рождества», который выходит из печати в начале 2010 года, - произведение, в котором участники декабристского восстания представлены в качестве отрицательных героев. Почему?
- Декабристы даны отрицательными героями по той простой причине, что они действительно отрицательны. Положительными их сделали, причем задолго до октябрьского переворота. Вспомним, как бил в свой колокол Герцен. Тот самый Герцен, который, когда до Лондона дошла весть о кончине государя Николая Павловича, долго пил с поляками шампанское, а затем, полагаю, здорово напившись, пошел раздавать деньги уличным мальчишкам, чтобы они кричали «Никлас мертв!». Допустим, мы вообще ничего не знаем о том, на чьей стороне правда. Но разве от одного только этого эпизода наша душа-христианка не шепнет, что те, за кем правда, так себя не ведут?
- Декабристы в общественном сознании предстают как романтические герои, благородные патриоты своего Отечества. Зачем развеивать этот образ, даже если он мифологический?
- Я писала уже об этом в одной из своих статей: можно ради красивого мифа чуть подлакировать правду, но нельзя лгать. «Жить по лжи» неполезно даже в большой красоте. Мы уже увидели, что выросло на восхищении декабристами. Одного октябрьского переворота с нас довольно.
- Какие образы в истории России, которыми мы могли бы гордиться, создавать о них романтические произведения искусства, Вы считаете незаслуженно забытыми? Какой может быть альтернатива декабристам? Кто они - настоящие благородные герои русской истории?
- Для меня дело писательской чести - воздать должное государю Николаю Павловичу, которого очерняли весь девятнадцатый век. Еще при жизни общественному шельмованию подвергся контрразведчик Шервуд - человек большого гражданского мужества, внедрившийся в ряды заговорщиков.
А вообще, героев немало - одна война с Бонапартом сколько их нам дала! Из полководцев литература отобразила одного лишь Кутузова. Про пожар Москвы мы с детства знаем, а про оборону Санкт-Петербурга? Про то, как Медный всадник отказался эвакуироваться, мы знаем?
Кстати, привычный миф, что декабристы - герои 1812 года. Очень большая натяжка! Героем войны был Милорадович, а отнюдь не его убийца.
Вообще, даже девятнадцатый век, не любимый мною, героями богат. Герои Балкан, спасители христианского мира, Столыпин, наконец.
- Образы жен декабристов, последовавших за своими мужьями в ссылку, отказавшихся от своих дворянских привилегий, перенесших презрение света и непонимание близких из любви к мужьям, - тоже нуждаются на Ваш взгляд, в пересмотре?
- Жены декабристов - это, конечно, довольно трогательно. Но вспомним на минуту, что ничего нового для нашей страны в их поведении не было. Преступников часто ссылали в Сибирь. А жены их столь же часто сопровождали. Почему сопровождать вора менее почетно, чем несостоявшегося убийцу?
А ведь декабристы планировали убить даже маленького Александра Николаевича, будущего нашего царя-освободителя. На мой взгляд, вор лучше декабриста. Но попробуйте, произнесите в возвышенном стиле: «Ее муж проворовался, его лишили чинов и званий и сослали в Сибирь. А она, героическая женщина, последовала за ним, пренебрегши...» ну и так далее. Сразу станет смешно. Подвиг-то в чем? Если твой муж - мерзавец, что поделаешь, следуй за ним, помогай ему снести наказание, ты перед алтарем обещалась не только на радость, но и на горе. Против жен-декабристок я ничего не имею, но и возвеличивания их не понимаю.
- В контексте дискуссий о пересмотре истории, о «фальсификации истории», Вы не боитесь прослыть кем-то вроде Фоменко и Носовского? Как доказать убедительность Вашей точки зрения?
- Собственно, я никому ничего не собираюсь доказывать. В отличие от названных выше молодчиков, я пишу не «монографии», а романы. Свободы у романиста больше, чем у ученого, хотя, конечно, меньше, чем у псевдоученого. Кому мои идеи враждебны, чужды, тот все равно расшибется в лепешку, доказывая, что я ничего не знаю. Ну и пусть его расшибается. Тот, кто примет их, скажет «это - мое!», тот, я надеюсь, изучая сам отечественную историю, не разочаруется впоследствии в моей компетентности. Быть может, даже извинит мне какие-то неточности, почти неизбежные для писателя. Словом, это область моих отношений с моим читателем. Процессу спора я всегда предпочту процесс выявления близких по духу людей. В то, что в спорах рождается истина, я не верю.
...Самым страшным было то, что враждебные и в большинстве своем инородные подпольные, а затем и открытые масонские ложи, космополитично настроенные по отношению к России и ее народу, стремились навязать чуждые русскому менталитету западнические реформы и сознательно не дать осуществить необходимые национальные реформы, и прежде всего отмену крепостного права на основе развития самоуправления сельской общины. Масоны предлагали отменить крепостное право через уничтожение крестьянской общины, то есть через подрыв главной основы существования России .
Дворяне-космополиты рассчитывали сохранить свою власть над крестьянством и после отмены крепостного права.
В этот период происходит тотальное заражение масонской заразой духовных лиц и высших иерархов православной Церкви. Своего рода легальной масонской ложей стало так называемое “Библейское общество”, которое ставило главной целью реформировать православие на “просвещенных началах”, соединивших в себе мистику и космополитизм. По всей России было создано почти 290 отделений этой масонской ложи, призванной разрушить основы православия и подорвать доверие народа к Церкви. Руководил этой ложей масон князь А.Н. Голицын. Истинное Православие преследовалось, а поощрялась религиозная пропаганда других конфессий и различных сект.
Александр I боялся открыто бороться с такой грозной силой, но постепенно разобравшись с их целями, он сначала поочередно избавился от наиболее одиозных масонов-цареубийц: Панина, Палена, Беннигсена, братьев Зубовых.
Теряют свое влияние масоны Чарторыжский и Строганов, и в 1822 году своим рескриптом Александр I запрещает масонство в России .
Из эпохи царствования Александра I нельзя обойти молчанием наполеоновское нашествие. В этот период вконец оборзевшая полурусская инородная российская знать и дворянство считали дни и ночи, когда же Бонапарт покорит Россию . Во многих княжеских, дворянских и чиновничьих домах висели портреты и стояли бюсты Наполеона. Масоны были готовы на любое преступление, считал генерал-губернатор Москвы Ростопчин, и даже на государственную измену. По городу распространяли листовки с воззванием Наполеона, в которых говорилось, что не пройдет и шести месяцев, как Москва и Петербург будут взяты французской армией. Проведенное расследование выявило, что враждебные России листовки распространяли люди из масонских кругов, перепечатывая их из немецких газет.
И это при том, что Наполеон не скрывал целей своего похода на Россию , заявив в беседе с французским дипломатом Прадтом в Варшаве: “Через пять лет я буду господином мира, остается одна Россия , но я раздавлю ее... Мы раздробим Россию на прежние удельные княжества и погрузим ее обратно во тьму феодальной Московии, чтоб Европа впредь брезгливо смотрела в сторону Востока”. Прусскому королю Бонапарт обещал Прибалтику, австрийскому императору — юго-западную Украину, польским магнатам — другие украинские земли, турецкому султану — Крым и часть Закавказья. [ 72 ]
Пятая колонна, гнездившаяся в России в основном в высшем свете, даже в годину опасности раболепствовала перед Европой. Яд русофобии поразил сознание всей этой околорусской знати. О чем говорить, если, например, граф Нессельроде, занимая самый высокий пост канцлера Российской империи, ни слова не знал по-русски. Историк Н. Ульянов приводил данные о том, что “русская” знать почти на три четверти состояла из неславянских народов. Характерен случай, когда генерал Ермолов в ответ на предложение Александра I назвать награду, которую он хотел бы получить за службу, ответил: “Государь! Назначьте меня немцем!” Ведь в 1812 году не менее 60 генералов были немецкого происхождения. В Министерстве иностранных дел “русские” немецкого происхождения составляли 57 процентов, в Военном — 46 процентов. Почты и телеграфа — аж 62 процента. [ 73 ]
Патриотический подъем народных масс в 1812 году опрокинул все надежды масонов на победу Наполеона и установление в России угодного им режима. Спасение пришло от русского православного народа и его замечательного полководца Михаила Илларионовича Кутузова. Уже 67-летний, генерал, находившийся в отставке и пребывавший в немилости, узнав о вторжении басурмана, срочно выехал в Петербург, хотя его туда никто и не звал. Кутузов создает народное ополчение, а после падения Смоленска назначается командующим всеми армиями. В конечном итоге русская армия оказалась в поверженном Париже...
Наиболее драматическую роль в XIX веке масоны сыграли в заговоре декабристов , ибо на карту была поставлена судьба тысячелетнего государства.
Масонские заговорщики хотели не только изменить форму правления России , но и расчленить ее на ряд самостоятельных и обособленных территорий.
Главной опорой заговорщиков была русофобская часть правящей элиты и лишенная национального самосознания интеллигенция. В масонских ложах состояли все руководители заговора, в том числе 121 декабрист .
Чисто масонское декабристское движение выросло из наиболее опасного в то время ордена иллюминатов, пронизанного насквозь иудейством, основателем которого был А. Вейсгаупт, который сыграл трагическую роль в судьбе королевской власти во Франции. Этот орден соединял в себе иезуитские методы работы с патологической жестокостью к своим противникам и, в соответствии с иудеомасонскими стратегическими интересами и планами, вел тайную войну за уничтожение монархий и христианской Церкви в европейских странах. Одним из представителей ордена иллюминатов в России был Эрнст-Вейиамин-Соломон Раупах, который за свою тайную подрывную деятельность в 1822 году был навсегда выслан из России . [ 74 ]
Вся тайная подрывная деятельность декабристов носила откровенно антирусский характер.
Конституция, составленная Муравьевым, предусматривала почти полное обезземеливание русского крестьянства при ликвидации крепостного права.
Более того, по этой конституции Россия расчленялась на 15 “держав”, каждая из которых имела свою столицу, а общим “федеративным” центром становился Нижний Новгород. Предполагались следующие “державы”: Ботническая (столица Гельсингфорс), Волховская (Петербург), Балтийская (Рига), Западная (Вильно), Днепровская (Смоленск), Черноморская (Киев), Украинская (Харьков), Заволжская (Ярославль), Камская (Казань), Низовская (Саратов), Обийская (Тобольск), Донская (Иркутск), Московская (Москва), Донская (Черкасск). [ 75 ]
По такому сценарию после 1917 года сионо-большевики расчленят Россию по национальным резервациям, создав на перспективу очаги межнациональных, территориальных, экологических, экономических и прочих конфликтов и проблем, способных смести Россию с пьедестала мировой и европейской арены.
И вот, когда на 14 декабря 1825 года была назначена присяга для возведения Николая I на престол, декабристские заговорщики пошли в солдатские казармы с призывом отказаться от принесения присяги Николаю I, а присягнуть его брату Константину и его жене Конституции, пытаясь таким образом оболванить простых солдат. Боясь своего разоблачения, они пошли даже на убийство героя войны 1812 года генерала Милорадовича, который попытался объяснить солдатам правду.
Но Николай I был сильной личностью, он понимал, что на кон поставлена не просто его судьба, а судьба всей России, всего русского народа. По бунтовщикам ударили картечью из пушек, и через некоторое время Сенатская площадь была очищена. В результате заговора декабристов погиб 1271 человек. [ 76 ]
Масонские значки и эмблемы декабристов хранились и, очевидно, и сегодня хранятся в Музее Революции в Москве, ибо для сионистской власти в Кремле это всегда были герои.
Только благодаря жесткому правлению Николая I все кровавые потрясения, организованные сионо-масонскими заговорщиками в Европе, России не коснулись. Более того, выполняя свои союзнические обязательства перед Австрией, Николай I, спасая австрийский трон, разгромил масонскую революцию в Венгрии, что вызвало бешенство как в среде еврейских банкиров Ротшильдов, так и среди масонства. Ответной мерой стала масонская коалиция Англии, Франции и Сардинского королевства вместе с Турцией по развязыванию Крымской войны с Россией.
Именно Ротшильды организовывают против Николая I шумную кампанию пропагандистского толка по его дискредитации в Европе, рисуя его страшным чудовищем, и в советское время инородная власть, извращая историю, рисовала нам в школьных учебниках Николая I как кровавого сатрапа и невежественного деспота, тогда как он был глубоко религиозным человеком, душевным и с высокой культурой. Даже недруг России — британский посланник в Петербурге лорд Лофтун писал: “Николай I был самой величественной коронованной особой — тонкий и благородный характер, щедрый и очень любимый всеми, кто его знает”.
После встречи и беседы с Николаем I французский посол Лафферонэ, откровенничая с графом Рибопьером, говорил: “..У вас есть властелин, какая речь, какое благородство, какое величие...” “Николай I был, пожалуй, самым русским из русских императоров России, образованнейший и умный человек, который проводил за работой восемнадцать часов в сутки, трудился до поздней ночи, вставая на заре, ел с величайшим воздержанием, жертвовал удовольствиями ради долга и принимал на себя более труда и забот, чем последний поденщик из его подданных,” — писала А.Ф. Тютчева в книге “При дворе двух императоров.”
Но сионо-масонские ястребы Европы и России обрушили на Николая I столько лжи и извращений, каких не удостаивалась ни одна коронованная особа.
То была первая тотальная атака врагов России и человечества против своего противника через созданные средства массовой информации. Некий “романист” Гуль опубликовал свой пасквиль “Скиф в Европе”, в котором “злодею” Николаю I противопоставлялся “благородный” основатель Ордена Русской Интеллигенции Михаил Бакунин, фактически бывший вурдалаком, провозглашавшим: “Страсть к разрушению есть в то же время творческая страсть”.
Естественно, бред этого Гуля был немедленно одобрен на страницах еврейской газеты “Новое русское слово” еврейкой, пишущей для конспирации под псевдонимом Веры Александровой. Всевозможная грязь на Николая I внешними и внутренними врагами России лилась непрерывно и в наше советское время. Сионо-масонской клике и ее последышам, захватившим Россию в 1917 году, было за что ненавидеть этого русского императора, раздавившего их замыслы против России в XIX веке.
Николай I становится лидером борьбы с врагами христианства и монархического строя. Он нанес удар по заговорщикам, запретил масонство в стране, решил покончить с политической фрондой европеизированной знати и дворянства. Он решил прекратить дальнейшую европеизацию России, которая вела русский народ к закабалению мировым еврейством. Он решил вернуться к политическим и социальным заветам Московской Руси вопреки “революционным” деяниям Петра I под девизом: “Православие, Самодержавие и Народность”. Он начал борьбу с Орденом Русской Интеллигенции, этим двойником масонских разрушителей. Он начал борьбу против сионо-масонских революций, направленных против монархических государств Европы.
Никогда и никаким инородным подонкам не зачеркнуть того факта, что царствование Николая I было золотым веком России, русской литературы и русского искусства. В его эпоху духовно сформировались и творили великие таланты нашей национальной культуры, которая обогатила весь мир: Пушкин, Жуковский, Тютчев, Достоевский, Лев Толстой, А. Грибоедов, И. Крылов, Н.Я. Языков, М. Загоскин, М. Лермонтов, И. Киреевский, С.Т. Аксаков, И. Аксаков, А. Самарин, И. Гончаров, И. Тургенев, А. Писемский, А. Фет, Н.Лесков, А. Островский, гениальный математик Н. Лобачевский, химик Д. Менделеев, художники Иванов, Брюллов, Федотов, Бруни, скульптор Клодт, композиторы Глинка, Турчанинов, Львов, Даргомыжский и многие, многие другие. [ 77 ]
Это при Николае I в 1827 году было основано Общество естественных наук, в 1839 году построена Пулковская обсерватория, в 1846 году было организовано Археологическое Общество, учреждена Археологическая экспедиция и т. д. Известный исследователь М.О. Гершензон вынужден констатировать: “Те двадцать пять лет, которые последовали за событиями 14 декабря 1825 года были временем напряженной политической и идеологической борьбы его с врагами православия, царской власти и русской самобытной культуры внутри России и за ее пределами. Это эпоха борьбы Николая I с масонами и их духовными учениками”. [ 78 ]
В Москве, в Александровском саду возле Кремлевской стены большевики поставили обелиск — памятник-стелу разрушителям духовности и святости русского народа, врагам России, иудеям и масонам двух веков, которые закладывали основы для разложения русского общества и народа изнутри. Всем этим Герценам, Бакуниным, Белинским и прочим сволочам, которых объявили “мыслителями” и “просветителями”. Герцен, также как Бакунин, как и Белинский призывал к беспощадной расправе со всеми, кто против разрушения существующей формы жизни.
Герцен писал, что необходимо “разрушить все верования, разрушить все предрассудки, поднять руку. на прежние идолы, без снисхождений и жалости”. Бакунин принимал активное участие в масонских революциях в Европе, за что в Саксонии и Австрии был приговорен к смертной казни. Он призывал поляков к восстанию против России. Он мечтал о том, когда в Москве взойдет созвездие революции из моря крови и огня для блага всего освобожденного человечества...
А о В. Белинском, даже отъявленный враг России Герцен писал: “Он самый бешенный фанатик, самая революционная натура в России…” Белинский однажды даже признался: “...чтобы сделать счастливой малейшую часть человечества, я кажется огнем и мечом истребил бы остальную...”
Вся эта так называемая интеллигенция, а попросту шваль, жравшая и пившая в три горла за счет народа, ничего материального не создавшая для своей страны, беспощадно подтачивала духовные устои нации, все свои силы и безумный фанатизм отдавала на разрушение нашей Родины...
А ведь основные политические идеалы русского народа, как их четко расписал в своем труде “Народная монархия” И. Солоневич, были стократ весомее европейских. В России всегда отдавали предпочтение содержанию, а не форме, совести — перед буквой закона, морали — перед силой, а силе — перед интригой.
Сквозь все недостатки и достоинства русского народа красной нитью проходит тяга к справедливости.
Процессы сионизации и масонизации, подтачивая Россию изнутри, постепенно привели к тому, что помещики из государевых служивых людей превращались в местных сатрапов, преследующих только свои личные цели. При этом они лишь числились русскими, а духовно они уже были оторваны от своего народа, их духовной родиной стал Запад.
Для одних кумиром были немцы, для других — французы, дли третьих — англичане...
Сложилась опаснейшая для государства ситуация, когда Россия осталась без своей, русской аристократии. В усадьбах, имениях, в городских квартирах и аристократических особняках жили люди, говорившие не на родном русском языке, а на иностранных языках, надевавшие одежду иноземного покроя, увлекающиеся Вольтерами и Гегелями...
Через сто лет после Петровской России такая же ситуация создалась в далекой Шотландии (и не только в ней, эти процессы сионо-масоны двигали во всей Европе), которую описал в своем романе “Айвенго” Вальтер Скотт: “Повсюду в замках сидят чуждые народу норманны и пользуются трудом побежденных шотландцев”.
В беседе с графом Струтынским А.С. Пушкин с болью в сердце говорил о больной теме: “И дворянство наше не лучше. За его внешним лоском кроется глубокая тьма. У народа по крайности можно доискаться сердца, а у дворянства и сердца нет! Ибо кто есть истинный угнетатель народа? Оно! Кто задерживает развитие его понятия, культуры, ума? Оно! Кто сводит на нет все усилия правительства к улучшению народной жизни? Оно! У нас каждый помещик — деспотичный властелин своих подданных. Он питается их потом, пьет их кровь! Ценой их труда он оплачивает ненужные поездки за границу, откуда возвращается с пустым карманом и с головой, полной философских, филантропических и передовых идей, которые у себя дома он насаждает, деря с несчастного мужика две шкуры и зверски над ним измываясь”. [ 79 ]
В отечественной историографии (особенно, послереволюционной) декабрьское восстание 1825 г. всегда занимало особое место.
В сущности, это - совершенно правильно. Ведь несмотря на то, что по форме это был очередной дворцовый переворот, каких в российской истории ХVIII в. было немало (недовольство дворянства выразилось в стремлении “посадить” на Русский Престол угодного аристократии кандидата в лице Великого Князя Константина Павловича); сущность декабрьского мятежа была куда глубже - изменение самого государственного устройства Российской Империи.
Предыдущая подобная попытка, предпринятая “верховниками”, заставившими Императрицу Анну Иоанновну в 1730 г. подписать “кондиции”, ограничивавшие Царскую власть в угоду дворянству, не только закончилась неудачей, но и не носила открытого, “социального” характера.
Поэтому совершенно неудивительно, что и в либеральной, и в революционной историографии властно утвердилось непременно позитивное отношение к идеологам и участникам декабрьского мятежа.
Идеологические шоры не давали исследователям объективно относиться к противоборствующим сторонам в этом социально-политическом конфликте. С одной стороны были “пламенные революционеры” (в советской традиции) или же благородные мечтатели и романтики (в традиции либеральной), а с другой -реакционный, ограниченный “царь-изувер” Николай Палкин, как его подленько обозвал идол интеллигентствующей публики конца ХIХ в. Лев Толстой.
Целью данного доклада является попытка с высоты нашего нынешнего исторического опыта непредвзято разобраться в идеологии декабристов и в том, что дали бы России “благородные борцы с крепостным правом”, приди они к власти.
Конечно, историю переписать нельзя и сослагательного наклонения она не знает, но только изучая ее мы сможем объективно разбираться и в современных нам событиях. Существует расхожая фраза, утверждающая, что “история учит только тому, что она ничему не учит”.
Это, разумеется, не так, но научить чему-то история может только того, кто ее знает. К сожалению, уже давно, с середины ХIХ в. (а отнюдь не только после катастрофы 1917 г.) русская историография фактически находится в плену у либерально-революционной интеллигенции, и пробраться к истине сквозь нагромождения идеологической дезинформации куда как не просто.
В начале не могу не сказать несколько слов о морально-нравственной стороне вопроса.
Можно было бы начать с нарушения дворянами-офицерами присяги верности своему Государю (возражение, что они не еще присягали Николаю I, поистине, не серьезно; всем известно, что будущие декабристы намерены были убить Императора Александра I). Но слова о долге и чести, о фактическом нарушении церковного обета вроде бы православными людьми, к сожалению, не в чести у отечественных историографов.
Обратимся к более очевидным вещам. Уже полторы сотни лет никого почему-то не удивляет, что ни один из этих “благородных борцов с рабством” не освободил своих крепостных.
Казалось бы, если ты уж такой противник рабской зависимости “мужичков”, - покажи пример -освободи имеющуюся у тебя “крещеную собственность”. Тем более, что юридическая база для такого акта была создана Императором Александром I, издавшим в 1803 г. Указ о “вольных хлебопашцах”.
Но нет, говорить о “свободе” на заседаниях масонских лож или в великосветских салонах (попивая шампанское и закусывая ананасами, купленными на доходы со своих “именьишек”) - это одно, а действительно освободить своих рабов - совсем другое. А один из наиболее “пламенных” декабристов - П.Каховский, убивший героя Отечественной войны 1812 г. генерал-губернатор Санкт-Петербурга М.Милорадовича - вообще незадолго до мятежа проиграл последних своих крестьян “в картишки”, так что, видимо, терять ему было нечего, “кроме своих цепей”.
Эту замечательную “двойственность” мировосприятия в той или иной мере сохранили все последователи декабристов в борьбе с Русской государственностью. Начиная с “разбуженного” декабристами А.Герцена, который вел борьбу с крепостным правом (на прибыли со своих имений) и с Царским правительством (даже не конфисковавшим эти имения), и заканчивая идеологом анархизма князем П.Кропоткиным и самим “вождем мирового пролетариата” В.Ульяновым-Ленином (также не брезговавшими доходами со своей собственности).
Достойно упоминания и такое "благородное" деяние декабристов, как обман наивных и доверчивых солдат, которых они подвигли выступить “за законного царя Константина и жену его Конституцию”.
Николай Бестужев в своих записках совершенно откровенно описывает с каким хладнокровием он и его единомышленники взялись за обман солдат, после заседания членов Тайного общества 27 ноября: “Рылеев, брат Александр и я... решились все трое идти ночью по городу и останавливать каждого солдата... и передавать им... что их обманули не показав завещания покойного царя, по которому дана свобода крестьянам и убавлена до 15 лет солдатская служба. Это положено было рассказывать, чтобы приготовить дух войска...”. Поистине - благородное дело идеалистов-романтиков! То, что солдатам, неведавшим, что творят, придется отвечать за участие в бунте - несущественно: “цель – оправдывает средства”.
Не менее примечательно поведение декабристов во время следствия. Подавляющее большинство из них с готовностью доносило о своих единомышленниках, еще не известных следственной комиссии. Несостоявшийся “диктатор” С.Трубецкой радовался, что не пошел на Сенатскую площадь (тоже, кстати, весьма благородный поступок), а то “мог бы сделаться истинным исчадьем ада, каким-нибудь Робеспьером или Маратом, поэтому в раскаянии благодарю Бога”.
“Певец декабризма”, поэт К.Рылеев “Признавался чистосердечно... что преступной решимостью своей служил самым гибельным примером”. Е.Оболенский пишет Николаю I: “Сознавшись, я имею совесть спокойной, я падаю, Ваше Величество, к Твоим ногам и прошу у Тебя прощения не земного, но христианского... Отец Твоих подданных, посмотри в мое сердце и прости в Твоей душе Твоему заблудшему сыну”.
А вот письмо к Государю Никиты Муравьева: “Ваше Величество, я знаю, что не имею никакого права на Ваше милосердие, но... доставь им (матери и жене) мои письма; они будут, по крайней мере,.. чувствовать весь ужас моего преступления”.
Сам П.Пестель уверяет: “Все связи и все проекты, которые связывали меня с Тайным обществом, порваны навсегда; умру ли я, останусь ли жив, я отошел от них навсегда. Я не могу оправдаться перед Его Величеством; я прошу только Его милости: пусть Он соблаговолит использовать в мою пользу самое прекрасное право своей короны - помилование и вся моя жизнь будет посвящена признательности и безграничной привязанности к Его Лицу и Его Августейшей Семье”.
Любопытны и слова из письма к Николаю I Каховского (который, между прочим, по поручению Рылеева собирался убить Государя): “Я люблю Вас, как человека, от всего моего сердца я желаю иметь возможность любить Вас, как Государя”.
А где же убежденность в правоте своих идей?
Где же благородная готовность отдать даже жизнь свою для дела освобождения крестьян?
Впрочем, конечно, не было бы ничего лучше, если бы все эти красивые слова произносились от чистого сердца, если бы раскаяние тронуло сердца людей, нарушивших присягу и изменивших своему долгу. Хочется верить, что для кого-то из них это так и есть. Но как похожи эти слова на плачь Робеспьера, отвозимого на гильотину бывшими соратниками или на раскаяние “старых большевиков”, валявшихся в ногах у своих палачей и готовых на все, ради сохранения собственной жизни.
Но вернемся все-таки к идеологии декабристов.
Точнее сказать, - к идеологиям, поскольку сколько-нибудь четкого идейного единства у Тайных обществ не было. Согласие было только по нескольким пунктам - уничтожение Самодержавия, захват власти и ликвидация крепостного права.
Взгляды на грядущее устройство России у декабристов были самые разнообразные. Из всего многообразия идеологических концепций явно можно выделить две - наиболее характерные и проработанные -изложенные в относительно умеренной “Конституции” Никиты Муравьева и достаточно радикальной “Русской Правде” П.Пестеля.
На них мы остановим свое внимание.
Никита Муравьев был одним из лидеров т.н. Северного общества. И хотя у него были сторонники и на юге, но его влияние нельзя даже сравнивать с весом Пестеля, который был фактическим диктатором Южного общества.
Большинство “южан”, да и значительная часть “северян”, пребывали под постоянным идеологическим давлением Пестеля, который практически не терпел инакомыслия. Ярким выражением этого была дискуссия о форме правления в России. Когда Пестель в 1824 г. прибыл в Санкт-Петербург для создания единой идеологической платформы, в качестве которой он предлагал свою “Русскую Правду”, предполагавшую республиканский строй, он заметил колебания многих “северян”, традиционно выступавших за ограниченную монархию. Чувствуя нерешительность многих заговорщиков он ударил по столу кулаком и воскликнул: “Так будет же республика!”. Смущенные столь явным давлением, “северяне” ответили согласием.
В чем декабристы были поистине единодушны, так это в подготовке цареубийства.
Об этом восторженно пишут все советские историки. Даже современный западный историк Патрик О’Мара, либерально настроенный, во всем сочувствующий заговорщикам и оправдывающий их действия, вынужден признать, что в этом вопросе заговорщики были совершенно единомысленны.
Выдвигались различные планы убийства Императора Александра I в 1817, 1821, 1823, 1824 и 1825 гг., Наследника Цесаревича Константина Павловича в 1824 г. и Николая I в ходе декабрьского бунта 1825 г. По разным причинам эти проекты либо отвергались самими заговорщиками, либо не могли быть осуществлены по независящим от мятежников причинам.
Но перейдем к специфике идеологических концепций, подготовленных для России вождями декабристского заговора.
Вопрос государственного устройства Никита Муравьев предполагал отдать на откуп “Земской думе”, своего рода “учредилке”. В “Конституции” же Муравьева в общих чертах изложена концепция ограниченной дуалистической монархии. Но и здесь есть интересные особенности. Принимая во внимание, что Императора предполагалось убить или пожизненно заточить в тюрьме, а Императорскую Фамилию выслать за пределы России без права возвращения, возникал вопрос о новом Царствующем Доме. Где же изыскать новую династию Российских Государей?
Ответ прост: в качестве нового “императора” “Великий Собор” должен был выбрать “достойнейшего”. А раз “царя” можно выбрать, то, в случае неповиновения “Собору”, его можно и перевыбрать . Таким образом, вместо хоть и ограниченной, но законной Монархии, декабристы, сторонники Никиты Муравьева, собирались установить в России олигархический образ правления – своего рода диктатуру знати, закамуфлированную псевдомонархической надстройкой.
Не правда ли эти идеи весьма созвучны идеологии современных лжемонархистов-“соборников”?
В области государственного устройства, Никита Муравьев собирался расчленить Российскую Империю на некую федерацию, состоящую из 14 суверенных держав и 2 областей (по позднейшему варианту – на 13 держав и одной области). По образцу, Северо-Американских Соединенных штатов, в каждой державе предполагались свои законы и органы власти; единство всей “федерации” должно было держаться только на новоизбранном “императоре” и небольшой надстройке “федеральных” структур.
Интереснейшим образом Муравьев предполагал решить и крестьянский вопрос.
Освобождать “мужиков” предполагалось без земли, которая оставалась в собственности дворянства (только по последнему варианту “Конституции” крестьянину предполагалось выделить “под огород” две десятины). На что жить миллионам крестьян, остававшимся без земли – совершенно неизвестно. Претворение этого проекта в жизнь привело бы к появлению огромных толп нищих и озлобленных мужиков, имевших единственный выход – идти на поклон к помещикам. В итоге, безземельные крестьяне могли оказаться в кабале, куда худшей, чем крепостное право. В конце концов, за крепостного “барин” нес ответственность, а за “освобожденного” – абсолютно никакой.
Избирательное право Никита Муравьев также распространял далеко не на все население России. Право выбирать и быть избранным в представительные органы ограничивалось довольно высоким имущественным цензом, а также другими условиями (например, не быть “в услужении”; весь Императорский Двор – то есть преданные лично Государю люди - попадал под эту категорию). Крестьянству, при этом, право выбора предоставляется вообще опосредованное: от 500 дворов избирался один выборщик.
Таким образом, достигалось сосредоточение реальной власти в руках довольно ограниченного круга представителей знати, которые распоряжались бы ею по своему усмотрению. Ни перед кем не подотчетные, скрывшиеся за фасадом монархической формы, они действовали бы в своих узко-сословных интересах. России угрожала бы олигархическая диктатура, наподобие той, которую хотели установить в 1730 г. “верховники”.
Вне всякого сомнения, с течением времени последовательное осуществление этой концепции привело бы к возникновению республики или монархии современного европейского типа: по формуле “монарх царствует, но не правит”, с сосредоточением всей полноты власти в руках “закулисы”, с денационализированым и дехристианизированным населением, удовлетворяющимся игрой в “народоправие” и “свободу”.
Перейдем теперь к идеям, изложенным в “Русской Правде” Пестеля. Профессор М.Зызыкин видит идеологию Пестеля продолжением рационалистических абсолютистско-просветительских концепций XVIII в. Основная их идея – в попытке изобретения некоего “идеального” государственного устройства, которое и должно, путем введения “правильных законов”, привести народ к просвещению и, соответственно, гуманистическим идеалам и всяческому процветанию. Зызыкин видит генеалогию этой концепции в России следующим образом: от “Правды воли Монаршей” Феофана (Прокоповича), через “Наказ” Императрицы Екатерины II, к “язвительным книгам Радищева”. Заключительным, революционным этапом концепции “просвещенного” политического рационализма Зызыкин считает именно “Русскую Правду”. В принципе, это, возможно, и так. Но, во-первых, “изобретатели идеального государства” существовали и раньше (достаточно вспомнить Платона), а во-вторых, относить Пестеля к относительно безобидным идеалистам-мечтателям вроде Кампанеллы, Фурье или Сен-Симона, не совсем оправданно. Именно рационализм не позволял Пестелю ограничиться только философскими умствованиями и умозрительными построениями (вспомним, что идеологические выкладки тех же большевиков не менее утопичны).
Для начала “Русская Правда” предполагает введение жесточайшей диктатуры “Временного Революционного правительства”, которое и должно заняться созданием идеального государства, с идеальными законами и идеальным населением.
Концепция “идеального общества” у Пестеля совершенно идентична понятию “государство”. Все, что полезно, важно и выгодно для государства (здесь и в дальнейшем, мы оставим за скобками слово “идеального”), то полезно для общества и каждого индивидуума в отдельности. Понятия “народ” для Пестеля вообще не существует. Народ лишь объект, область деятельности государства. В полной мере это относится и к понятиям “индивидуум”, “личность”. Не должно существовать ничего, что вредно для государства или находится вне рамок его контроля.
Понятия о естественных человеческих правах и свободах у Пестеля просто не существовало. Само понятие “равноправие” Пестель понимает исключительно в смысле равенства перед государственными законами. А поскольку всеобщее бесправие также является равенством, то за личностью не признается никаких прав и свобод, за исключением “права и свободы” делать то, что требует от него государство.
На долю государственной власти выпадает миссия реализовать рационалистический идеал совершенного общества. Пестель не видит никаких проблем для решения этой задачи, он рассматривает ее исключительно с технической точки зрения. Абсолютно игнорируя историческое прошлое, он рассуждает формально, абстрактно, как математик. Государство Пестель рассматривает, как на механическую силу, которая должна перестроить общество в некую структуру, центром которой является абсолютный, регламентирующий все и вся авторитет власти. Правительство, обладая всей полнотой полномочий, имеет право путем законодательный предписаний свободно распоряжаться всеми общественными силами страны. Задача законов – просвещать, воспитывать население, правильными законами водворяется всеобщее блаженство.
По мнению Пестеля, народы являются такими, какими создают их правители. Поэтому необходимо полностью завладеть личностью гражданина, превратить его в послушное орудие государственной власти. Государство, по Пестелю, является монополистом в заботе об общественном благе, оно становится верховным носителем идеи всеобщего благоденствия, единственной силой, призванной водворять счастье на земле, с помощью законов, регламентирующих каждый шаг гражданина. Малейшее проявление самодеятельности общества воспринимается Пестелем как заговор, мятеж, бунт. Любые общественные организации или союзы (как тайные, так и открытые) категорически запрещаются. Правительство распоряжается всей полнотой жизни гражданина, который не в праве заниматься какой бы то ни было самодеятельностью. Даже увеселения и развлечения должны строго контролироваться государством.
Под тотальный контроль правительства должны быть поставлены Православная Церковь и образование. Вера должна стать одним из орудий государства по воспитанию граждан в “правильном духе”. Церковь должна превратиться в своего рода “министерство вероисповедания” Никакие внегосударственные движения в Церкви не возможны и недопустимы. Содействие государственным задачам становится фактически единственным оправданием существования религии. Все образовательные органы также должны принадлежать государству и проводить в жизнь идеи правительства. Существование частных школ или других образовательных заведений категорически запрещается.
Поскольку без надзирающих органов осуществление такого тотального контроля за жизнью и деятельностью граждан невозможно, создается “приказ благочиния”, призванный отслеживать все поступки граждан. Таким образом, создается вполне идеальная “полицейская республика”. Как тут не вспомнить знаменитый девиз: “полиция – есть душа гражданская”. “Освободив” крестьян от крепостного права, Пестель, по сути, распространяет его на все население государства. “Граждане”-рабы находятся в абсолютной зависимости от государства и его контролирующего органа – “приказа благочиния”.
Но следование неумолимой логике тотального надзора за всеми, приводит Пестеля к необходимости создания органа, контролирующего самих контролеров. Предполагается учреждение “высшего благочиния” – тайной полиции, надзирающей за полицией явной и охраняющей правительство. Ее структура весьма примечательна. “Высшее благочиние, - пишет Пестель, - требует непроницаемой тайны”. Оно должно быть как бы несуществующим. Имена сотрудников не должны быть никому известны. Агенты “высшего благочиния” должны тайно следить за течением мыслей, чтобы не допускать заговоров и бунтов, чтобы выявлять тайные общества, чтобы не допускать изготовления оружия или распространения учений, противных официально принятым.
В сущности, Пестель проявляет себя сторонником тоталитаризма в самых крайних его формах. Жесточайшая централизация властных структур, абсолютный контроль над любой деятельностью граждан, недопущение никакого инакомыслия. Единое государство, единая власть, единая территория, единый народ, единая вера и единый образ мыслей - вот идеал Пестеля.
Таков, вкратце, обзор двух основных идеологических течений декабристской идеологии.
Исторический опыт России поистине уникален. Особенно ярко это проявляется в том, что, после свержения Монархии, над нашей многострадальной родиной проведены эксперименты по практической реализации и муравьевской и пестелевской концепции.
Первая попытка реализовать конституционно-демократическую модель Никиты Муравьева (разумеется, уже в немонархической форме) была предпринята в 1917 г. февралистами. Этот опыт привел лишь к приходу к власти большевиков и возникновению коммунистической тирании. В наше, постперестроечное время мы наблюдаем вторую попытку привить России либеральную западную идеологию. Что же получила Россия в результате этих экспериментов?
Федеративное устройство Советского Союза закономерно привело к отпадению окраин и образованию вокруг великорусских губерний кольца враждебных псевдогосударств. Впрочем, это ничему не учит сторонников федерализма: любую попытку минимальной централизации уже Российской федерации ими встречаются в штыки. Неприемлемо само покушение на священные принципы федерализма; ради этого многие не прочь дезинтегрировать и Российскую федерацию.
Существование и развитие в России европейских либеральных идей естественным образом привело не только к идейной, но и к политической и экономической зависимости от стран Запада. Образовалось компрадорское олигархическое правительство, состоящее из “лучших” людей. Теперь это, разумеется, уже не дворяне. Теперь это - нувориши, наследники старой советской партхозноменклатуры. Но концепция от этого не меняется – олигархия остается олигархией; кто бы ни фигурировал в качестве “лучших” людей, действовать они будут все равно в своих групповых интересах.
Для удобства управления гражданами, олигархическое правительство проводит вполне целенаправленную политику растлевания народа, активно внедряя антинациональную и антихристианскую идеологию. Полностью контролируя все процессы, “лучшие люди” позволяет народу играться в “народовластие”, как это принято во всех современных либерально-демократических обществах.
Концепцию государственного устройства, предложенную Пестелем, довольно детально претворили в жизнь большевики за время своего семидесятилетнего правления. Тут вам и крайняя централизация власти, и тотальный контроль над Церковью и образованием, и “высшее благочиние” в лице КГБ, и выявление инакомыслящих. Кстати, что именно делать с выявленными чужеродными элементами Пестель скромно умалчивает; но ничего, до этого большевики додумались и сами. Перечислять все признаки сходства “идеального государства” Пестеля и “реального социализма” Ленина-Сталина я не буду. Думаю, что все неплохо знают их и сами.
Так давайте же зададимся вопросом: что же “благородного” в идеологии и методах действия декабристов?
В чью честь уже 175 лет поет дифирамбы вся прогрессивная общественность России?
Мы же можем лишь возблагодарить Господа за спасение России 175 лет назад, за то, что Николай I, по словам святителя Филарета Московского, “твердый правдою своего призвания и упованием на Бога, не поколебался ни на мгновение... и в первый день царствования сделался избавителем царства”.
